Кикудзиро и Саки - [2]

— Если приедешь, у меня к тебе просьба. Запиши подробно. Здесь двадцать медсестер…

— Это ты к чему?

— Слушай, не перебивай! Их в больнице двадцать человек. И вроде все медсестры ходят за покупками в универмаг «Такасимая» в Такасаки. Так что привези двадцать подарочных сертификатов «Такасимая» по десять тысяч иен, понял?! Потом лечащих врачей трое. Им нельзя такие же, как медсестрам, поэтому возьми три сертификата по сто тысяч иен. Мне на мелкие расходы триста тысяч, сестре двести тысяч…

— Погоди! Зачем…

— Ты что, такую ерунду и то не можешь сделать, дурак несчастный! — заорала она и бросила трубку.

«В больнице лежит, а ничуть не изменилась», — с досадой подумал я.

* * *

Конечно, времени на покупку каких-то там «подарочных сертификатов Такасимая» у меня не оказалось. Под звуки металлического голоса «Поезд отправляется…» я едва успел запрыгнуть в вагон «Асама» номер 9.

В будний день в первом классе экспресса сидели одни только служащие в пиджаках. Я устроился поудобнее и вдруг почувствовал, что не смогу выдержать визит в больницу на трезвую голову. Тут же, недолго думая, купил банку пива у продавщицы, что проходила по рядам, предлагая свой товар. Кроме меня, таких, кто начал бы выпивать с самого утра, больше не нашлось.

После Уэно поезд едет по шумным узким городским улицам в районах Угуисудани и Одзи, едва не задевая стволы и кроны деревьев. В Токио пока еще сохранились вот такие места, похожие на Умэдзима в районе Адати, где я вырос, и они вызывают ностальгические чувства. Глядя в окно, я невольно вспомнил те времена, когда мы, школьники младших классов, изредка ездили на поезде.

Это случилось в день моего рождения, в тот год, когда я пошел в шестой класс.

Мамаша вдруг сказала:

«Такэси, давай собирайся по-быстрому. Я хочу тебе кое-что купить».

До этого я ездил на поезде только в другой город или на экскурсии со школой, а тут вдруг мне еще что-то собираются купить!.. У меня аж дух захватило от возбуждения.

По дороге я размечтался: хорошо бы получить перчатку для бейсбола, или, может, лучше электрический паровозик, но тут оказалось, что мы уже приехали — на станцию Канда.

Мамаша привела меня в большой книжный магазин.

— Всего лишь книга… — разочарованно прошептал я и тут же получил по затылку. Удар был что надо.

Все было бы еще ничего, если бы подарок оказался собранием шедевров мировой литературы или чем-нибудь в этом роде. Но когда мне купили детскую энциклопедию в десяти томах под названием «Свобода познания», где было все, начиная с математики, у меня просто голова пошла кругом. Что это еще за свобода познания такая? У меня тогда и свободы никакой не было, и «познания» были не то чтобы очень. До сих пор, когда слышу песню «Энциклопедия с маркой лошадки», настроение портится.[1]

Когда мы вернулись домой в тот вечер, мамаша тут же заставила меня читать эту энциклопедию. Стоило мне отвлечься немного, как я тут же получал подзатыльник или тычок ручкой метлы. Видимо, уж очень ей хотелось приохотить меня к знаниям.

Тогда всех родителей, кого в большей степени, кого в меньшей, обуревали такие желания. И моя мамаша тоже делала ставку на будущее детей, полагая, что в конце жизни дети обеспечат ей безбедное существование и с процентами вернут все вложенное в них.

Сама мамаша считала себя особенной женщиной и все время заводила речь о некой своей связи с семьей какого-то барона. Казалось, что она все время ощущала себя не в «своей тарелке», разделяя жизнь с моим отцом, маляром и пьяницей. Словно все время думала — это не то место, где она должна быть. А может, ей казалось, если правильно воспитать детей и хоть как-то вывести всех в люди, то это будет спасением и для нее самой. И этот план вроде бы оправдал надежды матери. По крайней мере, если говорить о результатах воспитания моих старших братьев…

Мои детские годы пришлись на время, когда Япония начала развиваться быстрыми темпами. Тогда лучшим вариантом карьеры для молодого человека считалось поступление в любой технический вуз — машиностроительный, политехнический, неважно какой. Главное было — как-то разбираться в технике и попасть на работу в известную фирму. Поэтому мамаша считала, что я, имея перед глазами пример старших братьев, буду стараться изо всех сил, чтобы успешно следовать по их пути. В это время мой самый старший брат и сестра уже начали работать, и в семейном кошельке завелись кое-какие деньги. Из всех детей только мне одному посчастливилось не застать нашу семью во времена бедности. Часто говорят: чем семья беднее, тем почтительнее растут в ней дети. Я был самым младшим из «почтительных детей», и у меня в голове не мелькала даже тень мысли о том, что надо работать для блага семьи или стать известным. И тогда, и теперь мне не удалось побороть желание просто получать удовольствие от жизни.

В школьные годы у нас с мамашей шла непрекращающаяся борьба — она старалась заставить меня учиться, а я изо всех сил отлынивал от занятий и хотел только играть в бейсбол. Наша соседка, видя, как я влюблен в эту игру, очень мне сочувствовала — ведь у меня не было бейсбольной перчатки! И вот на какой-то день рождения она тайно купила перчатку мне в подарок. Мамаша же ни за что не хотела разрешить мне играть в бейсбол, и если бы только узнала, что у меня есть «эта гадость», мне бы здорово попало.