Киевской Руси не было, или Что скрывают историки - [105]

За станицами признавалось право на самоуправление, а в случае участия казаков в войне на стороне России, они могли получить крупное денежное вознаграждение. К хорошему привыкаешь быстро, и вот уже служба казаков царю стала постоянной. Можно сказать, что данное положение было взаимовыгодными, хотя идиллии в отношениях казаков и государства и близко не было. Царские воеводы норовили покончить с буйными нравами на окраинных (украинных) землях, а казаки, привыкшие жить разбоем, категорически не желали расставаться со своей вольницей. Но поскольку XVI–XVIII вв. были временем неспокойным, а южное порубежье России — одной большой «горячей точкой», стороны вынуждены были идти на компромисс, пусть и скрипя при этом зубами.

На территориях, находящихся под юрисдикцией Речи Посполитой, все было гораздо сложнее. Прежде всего, между народными массами и господствующим слоем лежал языковой барьер и религиозная пропасть. Социальное расслоение в Польше в отличие от Русского государства, было громадным: для высокородного шляхтича было все едино, холоп перед ним или вольный хлебопашец, ибо с высоты его положения это была для него лишь чернь. Все это вызывало противостояние между шляхтой и казаками.

Большую роль сыграл и экономический фактор. Как известно, в России никогда не существовало института частной собственности на землю. Владеть землей могли монастыри, бояре, поместные дворяне и свободные общины землепашцев, были и так называемые казенные земли (закрепленные за казной), но главным распорядителем земли оставался государь. Даже когда в Российской империи уже крепко укоренились капиталистические отношения, превратить землю в рыночный товар не удалось. Во время столыпинских реформ зажиточные крестьяне покупали землю, как говорили, «в вечность», но не в частную собственность. Земля, по народному разумению, была от Бога, а потому помазанник Божий имел полное право изменить существующий порядок землепользования.

Польша же восприняла европейские обычаи, и в ту эпоху владеть землей по закону могли только аристократы или монастыри. Представить себе существование в ней вольных хлебопашцев просто немыслимо. Магнаты считали земли своей собственностью, причем их права были беспрецедентно широки — собственностью считались воды, леса, дичь, рыба. Трудно представить себе ситуацию, когда бы русский помещик запретил крестьянам ловить рыбу в реке, а перед паном надо было ломать шапку за дозволение забросить невод, а потом еще и платить. «Хлопы», обитающие на панской земле, считались неотделимыми от нее. Причем, никого не волновало, например, если землепашец ранее был вольным человеком. Сточки зрения вельмож он был придатком к земле, чем-то вроде рабочего скота. Собственно, так его и называли — быдло, что значит скот. Крепостное право в Польше сложилось раньше и было куда более жестоким, чем в России, где оно окончательно было сформировано лишь Соборным уложением 1649 г.

К XVII столетию хлеботорговля приобретает колоссальное значение в экономике России, которое можно сравнить разве что с сегодняшней ее зависимостью от нефти. И не только благодаря росту городов, в те времена запасы зерна имели еще и большое военное значение. Появляются массовые армии, которые становятся весьма зависимыми от запасов продовольствия, без которых невозможно было вести скольнибудь крупную кампанию. Консервирование тогда еще не было изобретено, а потому зерно представляло собой идеальный стратегический продукт, благодаря возможности его длительного хранения. В течение XVI–XVII вв. экспорт хлеба через крупнейшие порты вырос в десять и более раз. Главнейшим портом, отпускавшим хлеб, являлся Данциг, где заправляли немецкие купцы, а мировой хлебной биржей был Антверпен (после его разгрома испанцами — Амстердам). Поскольку Речь Посполитая являлась в те времена крупнейшим мировым экспортером хлеба, трудно переоценить значение для нее Поднепровья, где располагались ценные фонды пахотной земли.

Зерно — основа материального процветания шляхты, потому неудивительно, что со второй половины XVI столетия барщина становится все более тяжелой для хлопов, достигнув 200 дней в году. И хлопы массово бегут на юго-восток, в Дикое поле. Выдавливание крестьянства с земли было целенаправленной политикой. В великопольских землях феодальный тип хозяйства сменяется капиталистическим, при котором на землевладельца трудятся за бесценок бесправные батраки, при этом товарность такого хозяйства становится выше, чем при барщинной системе. Избыточная же часть обезземеливших пахарей вынуждена сниматься с места и искать целинные земли. Таким образом, государство, говоря современным языком, не делало инвестиций в освоение новых земель[82], а получало через некоторое время уже освоенный земельный фонд с оседлыми поселениями. Осталось только объявить этих земледельцев крепостными и обложить повинностями. Власти даже предпринимали некоторые усилия для активизации освоения южной лесостепной зоны, суля освобождение от любых повинностей на 20 лет. Это было весьма неплохим стимулом. Сбывали поселенцы урожай зачастую евреям-перекупщикам или перегоняли его в водку, которая тоже находила спрос на рынке.