Киевский лабиринт - [53]

— Что ж, едем, — проговорил Ардашев и вышел на улицу. Остальные проследовали за ним.

Повезло. Неподалеку стоял свободный таксомотор. Водитель прокрутил ручку стартера, завел автомобиль и покатил. Клим Пантелеевич невольно залюбовался городом, который выглядел аккуратным и умытым, и от этого казался каким-то игрушечным, ненастоящим. Чувствовалась близость моря. Дышалось легко и свободно. Каштаны и липы, закрывавшие своими зелеными ветвями дома, смотрелись как декорации одного большого театрального представления под названием «Красавица Одесса». Вскоре показалась тюрьма.

II

Арестованный таможенный маклер Марк Самуилович Перетц — мужчина лет сорока — напоминал испуганного кролика. Небольшого роста, худой человечек с бегающими умными глазками, усиками вразлет, боязливо, но с некоторым интересом оглядывал четверых человек, обступивших его в следственной камере. Он скромно умастился на табурете и в ожидании вопросов поднял глаза.

— Итак, господин Перетц, потрудитесь вновь рассказать все с самого начала. Где, как и когда вы познакомились с человеком, который нанял вас для растаможивания груза, пришедшего в адрес киевской мыловаренной фабрики? — спросил жандармский ротмистр.

— Помилуйте, господа, мне и рассказывать особо-то нечего. Этот господин сам заявился в мою контору и за неплохое вознаграждение предложил мне сходить на таможню и узнать судьбу этого проклятого груза — шобы о нем вспомнило горе! Я, конечно, попросил у него документы. Он открыл папку и вынул доверенность, но таки и не дал ее мне, а лишь помахал ею перед носом. Но зато он оставил мне за услугу аванс — две «красненьких». Их вы у меня изъяли. Буду ждать, шо б вернули.

— Червонцы, господа, оказались фальшивыми, — заметил жандарм. — Как и те, что находились в ящике с двойным дном, в котором были бутылки с розовым маслом.

— Ах, чертовий хвист!.. Я теперь оскорбленный в лучших чувствах… Попадись он мне, я бы ему такой гроб с музыкой подарил, шо он бы плакал от радости, — возмутился Перетц. — Вы не смотрите, что меня мама таким щуплым родила, я не весь такой…

— Продолжайте по существу, — буркнул офицер.

— Та а шо продолжать? Только он не одного меня надул. Он и Сеню Цейтлина, выходит, обмишурил этими фальшивыми фантиками.

— Какого еще Сеню Цейтлина? — насторожился Ардашев.

— А шо вы и не знаете Сеню? Та его вся Одесса знает. На таких людях земля держится, когда они в ней закопаны. Он же мой первый конкурент и такой подлец, которого вы не найдете даже в Южной Африке. А этот господин договорился с Сеней на растаможку типографии из Румынии, которую он, в отличие от меня, благополучно выпустил. Сеня бегал радостный, будто в женскую баню попал. Собирался нанять пять грузовиков в конторе у Гриши Фраермана, отвезти ящики на станцию и заказать прицепной вагон аж до самого Тифлиса, в окружную. Долго, но зато надежно. По морю опасно — мины, да и немецкие подводные лодки, говорят, рыщут. И Сеня теперь король. Надо же! Такой гешефт заполучить! А еще третьего дня таких как он, не считая меня, было аж двенадцать штук на дюжину. И ведь везет же подлецу, а? Наверное, сейчас пьет французский коньяк, заедает черной икрой и икает, а я здесь — на нарах. — Он вдруг посмотрел в потолок, вздохнул и добавил: — Правда, если он и Сене подсунул эти никчемные бумажки, то тогда все по-честному, по справедливости… И мне было бы даже его немного жалко, как шелудивого и бездомного пса…

— Вам известно, на какое число был заказан прицепной вагон? — перебил маклера статский советник.

— На девятое, на четверг.

— То есть на сегодня? — переспросил штабс-капитан.

— Шо за вопрос? — удивился задержанный. — Та и слепому ясно: если сегодня четверг, то, значит, девятое, а если сегодня девятое, то выходит, что четверг.

— А как выглядел этот клиент? — осведомился Каширин.

— Ростом с меня, только та еще ракалия анафемская: морда худая, зато живот через ремень свисает, и разговаривает так, что через губу не переплюнет. Усищи, как у того таракана-прусака, что живет в кладовке у Сары и по ночам ходит жрать на мою кухню. Сквернавец, одно слово.

— С моноклем? — уточнил Ардашев.

— Ага!

— Он? — Каширин вынул из кармана фотокарточку и сунул перед лицом маклера.

— Н‑нет, неуверенно проговорил тот. — Похож, но не он. У того лицо худее.

— А почему вы нам всего этого не рассказывали? — с неудовольствием осведомился ротмистр.

— Помилуйте, господин офицер, так вы и не спрашивали.

— Боюсь, господа, что поезд уже ушел, — предположил статский советник. — Надо торопиться.

— А шо теперь будет со мной? Я же невиновный, аки младенец.

— Если ваши сведения подтвердятся, завтра же вас освободят, — заверил жандармский офицер.

Не теряя времени, Ардашев, Каширин и штабс-капитан Авилов на машине ротмистра поехали на железнодорожный вокзал. Очень скоро выяснилось, что и в самом деле был прицепной вагон, который присоединили к основному пассажирскому составу. Поезд отошел всего десять минут назад. Когда жандармский ротмистр отбил телеграмму на следующую станцию о задержании поезда, Клим Пантелеевич осведомился:

— А сколько отсюда до Раздельной?

— Шестьдесят семь верст.