Кхитайская печатка - [5]

На ней было светло-оранжевое платье с желтой полосой по подолу, уложенное в замысловатые складки. Запястья и щиколотки отягощались золотыми браслетами, такими тяжелыми, что они выглядели не столько украшениями, сколько оковами.

– Ты давно здесь служишь, малышка? – поинтересовался Конан.

Девушка медленно покачала головой в знак того, что не понимает. Конан махнул рукой.

– Неважно.

Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал. Она вспыхнула румянцем, низко наклонила голову и убежала. Конан послушал, как удаляется тихонький топоток, усмехнулся и принялся за еду.

Насытившись, варвар оставил блюдо, обглоданные кости, поднос и прочее там, где ел, то есть на полу возле окна, выходящего в чудный садик, а сам отправился осматривать дом. Он побывал в ореховой комнате, где все было сделано из различных сортов этого дерева и где стоял удивительный ореховый запах, такой густой, что, казалось, обладал способностью насыщать тех, кто его вдыхает, без всякой пищи. Заглянул в библиотеку, где хранились свитки и поблескивали в полумраке бронзовые статуэтки, изображавшие зверообразных божеств Вендии. «Интересно, – подумал Конан, окидывая пренебрежительным взглядом полуистлевшие папирусы и куски пожелтевшей ткани, исчерченные различными значками, – почему в таких комнатах у цивилизованных людей всегда стоит тьма, словно в спальне у Сета? Мне кажется, разбирать все эти значки и закорючки можно лишь при ярком свете. Охота же им портить себе глаза!»

Статуэтки божеств понравились ему куда больше, хотя вид некоторых вызывал сомнение. Например, трехглавая женщина с ожерельем из человеческих голов не производила впечатление особы, с которой Конан-киммериец охотно провел бы вечерок-другой. Впрочем, богине мнение варвара было глубоко безразлично. Еще бы! Она ведь бронзовая.

Возможно, будь она из плоти и крови, ее мнение оказалось бы иным.

Эти бессвязные соображения навели Конана на другую, более серьезную мысль: что вчера произошло между ним и белокурой незнакомкой из таверны? Ее ли это дом? Или он случайно оказался неизвестно где? В таком случае, где хозяева? Он не сомневался, что находится в Вендии. но на этом его познания касательно собственного положения в мире заканчивались.

Они целовались, он помнил вкус ее губ. Они пахли земляникой…

Конан улыбнулся. Что за странная женщина! Но очень привлекательная – это несомненно.

– Ясно тебе? – сказал он богине, как бы завершая свои раздумья о женщине.

Роскошному дворцу, где очутился варвар, казалось, не будет конца. Шелковая спальня сменилась туалетной комнатой, где Конан немедленно начал задыхаться и чихать от множества расставленных повсюду коробочек с благовониями, притираниями, пудрами, помадами, краской для глаз, волос, сосков, пупка, ладоней, ступней, щек. Здесь были склянки с ароматическими маслами, медные кувшинчики, изящно украшенные эмалями, содержащие какие-то едкие капли – возможно, их втирают в виски, чтобы придать себе бодрости. Пудра, серебряная, синяя, золотая, поднималась облаком над круглыми и овальными коробочками из драгоценных камней, едва только любопытный варвар приподнимал крышки. Он и сам не знал, зачем разглядывает все это. Женские ухищрения оставались для него, как и для большинства мужчин такого склада, чем-то загадочным и, в принципе, не особенно нужным. Конана никогда не интересовало, каким способом женщина делает себя привлекательной.

Возможно, он старался отыскать ответ на свои вопросы, Но их не было и здесь, в святая святых красавицы – ее туалетной комнате. И Копан пошел дальше.

В поисках выхода он переходил из помещения в помещение, но повсюду было одно и то же: роскошь и полное безлюдье. В конце концов, все это начало ему изрядно досаждать. Он несколько раз выглядывал в окна, но все они выходили во внутренний садик. Конан с досады даже плюнул туда пару раз и один раз попал в статую, изображавшую нахального вида девицу, которая, подбоченясь, плясала совершенно голая.

– Так тебе и надо, – мстительно произнес варвар и отошел от окна.

Он двигался спиной и потому случайно налетел на очередной столик, каких немало имелось в комнате. Хрупкая тонконогая мебель зашаталась и повалилась набок, как будто Конан ее убил. Лежащий столик напомнил подстреленную антилопу. Варвар не захотел исправлять содеянное. Он вдруг заметил некий предмет, который привлек его внимание куда больше какого-то жалкого столика – будь тот хоть из драгоценнейшего черного дерева, инкрустированного жемчужными и перламутровыми пластинами. Сундучок.

Маленький, прочно запертый сундучок. Он находился под столиком, накрытый шелковым платком, – как будто его, в отличие от прочих вещей, имевшихся в особняке, тщательно прятали. Блестящий, гладко отполированный, металлический сундучок выглядел довольно тяжелым. На нем почти не было украшений – только три разноцветных драгоценных камня, выложенные треугольником, и гравировка – летящий дракон с распростертыми крыльями. Работа явно принадлежала резцу очень искусного мастера, и Конан ненадолго залюбовался ею.

Затем он решил поднять крышку и исследовать содержимое.

Безрезультатно – крышка не желала подниматься. Конан вертел свою находку и так, и эдак, ругался, скреб его ногтями – все бесполезно. Поскольку вещь оказалась не слишком тяжелой – во всяком случае, не такой тяжелой, какой выглядела, – он прихватил ее с собой. Возможно, удастся продать какому-нибудь любителю тайников. Да и металл, из которого выкован предмет, кажется, не простой. Либо драгоценный, либо магический – к такому выводу пришел Конан.