КГБ в ООН - [89]

По расписанию федерального суда округа Колумбия Балчи должны были предстать перед судом 6 января 1964 года. Но слушание все откладывалось.

Наблюдатели, знакомые с такого рода шпионскими процессами, склонялись к мнению, что в конце концов супругов освободят и депортируют, поскольку в случаях, когда основные ответчики по делу получали свободу, приговор выносился очень редко. Классическим примером было дело Вилли Хирша. После депортации Игоря Яковлевича Мелеха федеральный прокурор не мог дольше поддерживать обвинения против художника немецкого происхождения, и дело было закрыто. Впоследствии Хирш был депортирован.

Но в истории, о которой идет речь, правительство внезапно объявило, что оно наконец готово к судебному процессу, и 29 сентября он заведенным порядком начался в федеральном суде Бруклина. К тому времени правительство представило дополнительную информацию о Балчах, хотя она имела сравнительно небольшую ценность. Важно было то, что Балч был наконец опознан как Александр Соколов, уроженец Тбилиси. Но Советский Союз по-прежнему не проявлял к делу никакого интереса.

В обвинении, по которому Соколовы должны были предстать перед судом, упоминались Егеров и его жена, Масленников и Галкин и «различные другие представители советской военной разведки».

Защитник Соколовых Эдвард Бродски выразил желание узнать, кто же это – «различные другие представители». Правительство представило их список: Дмитрий Федорович Поляков, Дмитрий Борисович Сенькин и Лев Сосновский. Но увы, юристам, выступавшим от имени правительства, пришлось сокрушенно качать головами – все они тоже успели вернуться домой. Поступило лишь объяснение, что все эти люди занимали различные должности в ООН. Они же исполняли обязанности курьеров, доставлявших секретные сведения в Москву.

Явился только один свидетель. Он находился в боковом крыле здания, ожидая, когда сможет показать пальцем на Соколовых-Балчей. Это был сорокапятилетний финский офицер Каарло Рудольф Туоми, доверенный военной разведки Советского Союза. Неясно, какую конкретную роль он играл в этом деле, но многое можно было почерпнуть из его прошлого: Туоми был завербован Главным управлением государственной безопасности после того, как в ходе жестокой зимней кампании 1939–1940 года русские сломили сопротивление его страны. Несколько лет назад, когда русские забросили его в США для шпионажа, он стал сотрудничать с контрразведкой ЦРУ.

Бродски, блестящий тридцатичетырехлетний юрист, в 1961–1962 годах возглавлявший специальную правительственную группу прокуратуры в Южном районе Нью-Йорка, с самого начала точным продуманным ходом поставил обвинение в дурацкое положение. Он сообщил судье Джону Ф. Дулингу, что обвинение должно представить адреса всех восьмидесяти свидетелей со стороны государства, которых предполагается вызвать в суд, включая данные тех семидесяти пяти агентов ФБР, которые принимали участие в уничтожении советской шпионской сети. Защита объявила, что свидетели, «чье постоянное местопребывание не будет установлено, должны быть исключены из процесса». Это имело отношение и к Туоми, звезде обвинения.

Судья Дулинг принял сторону защиты, сказав, что домашние адреса свидетелей, включая и агентов ФБР вместе с Туоми, будут представлены Бродски и супругам Соколовым, если они изъявят желание ознакомиться с ними.

– Противники ФБР дорого бы дали за то, чтобы получить все эти данные, – заметил Пол Ц. Винсент из министерства юстиции, который прибыл из Вашингтона, чтобы помогать Джозефу П. Хьюи из Бруклина представлять обвинение.

Затем судья Дулинг обратился к Винсенту:

– Если вы уверите меня в том, что эти материалы могут угрожать жизни людей или безопасности Соединенных Штатов, я не дам согласия на оглашение адресов.

– Я не могу выступить с таким заявлением, – ответил Винсент, – это всего лишь предположение.

– Ответчики, – объявил судья, – в соответствии с законом 1795 года имеют право ознакомиться со списком постоянного местожительства свидетелей.

Защита попыталась дискредитировать обвинительное заключение, составленное год и три месяца назад, но суд не принял во внимание соображения защиты. Процесс пошел своим чередом. Дожидались очереди быть вызванными в зал триста потенциальных присяжных. Через три дня их состав, включая и запасной, был сформирован. Утром 2 октября им предстояло принести присягу и выслушать предварительные выступления защиты и обвинения.

Присяжные были приведены к присяге, но выступления сторон не последовало. Вместо них, ко всеобщему удивлению, был объявлен перерыв. Когда суд снова собрался в три десять дня, поднялся Хьюи и с предельно обескураженным видом обратился к председательствующему:

– Ваша честь, я получил указание от генерального прокурора (в отсутствие Роберта Ф. Кеннеди, который ушел с поста, чтобы успешно провести кампанию по выборам в сенат Нью-Йорка, обязанности генерального прокурора выполнял Николас де Б. Катценбах), что в интересах национальной безопасности он не будет представлять никаких доказательств, касающихся шестого и седьмого пунктов обвинения. Правительство тоже не считает нужным выступать с какими-либо заявлениями, дабы не дать повода к отставке…