КГБ в ООН - [17]

Это было началом, которое через несколько месяцев привело к полномасштабной облаве на агентов и коммунистов в Секретариате.

Общественность так и не узнала о существовании прямой связи между Зинченко, Скворцовым и сорока американцами.

Надо добавить еще кое-что.

Вакантное место Зинченко в офисе генерального секретаря и в залах заседаний ООН оставалось свободным до конца 1952 года и в течение первой половины 1953 года. Все это время ФБР ожидало его возвращения, надеясь проследить, куда может привести шпионский след.

А 1 июля, почти через год после отъезда Зинченко, новым заместителем генерального секретаря стал Илья Чернышов, присланный из Москвы сразу же после полученного Ли заявления Зинченко об увольнении.

Как только Чернышов приступил к выполнению бывших обязанностей Зинченко, он столкнулся с подозрениями, что от русского дипломата нельзя ожидать нейтралитета, предписываемого правилами ООН.

Чернышов, бывший заместитель директора ТАСС, как и все, принес клятву верности и подписал присягу в следовании правилам всемирной организации, но его слово и подпись ставились под сомнение.

История Константина Зинченко была бы неполной без краткого рассказа о его дальнейшей судьбе.

Он утратил расположение советских властей и незадолго до смерти Сталина был сослан в лагерь. После смерти Сталина его реабилитировали.

Вновь Зинченко появился на общественной арене в июне 1955 года. Он стал работать в издававшемся на русском и английском языках журнале «Новости» в качестве комментатора на международные темы. В его первой статье содержалась тирада, направленная против Соединенных Штатов, которые он обвинял в постоянном глумлении над Организацией Объединенных Наций. Среди прочего он упрекал США в нарушении резолюций ООН против милитаристской пропаганды, в обструкции советских предложений о разоружении, в пренебрежении решениями Совета Безопасности и превращении ООН в «поле битвы «холодной войны».

Зинченко заявлял, что Советский Союз, напротив, всегда строго придерживается Устава ООН. Он позабыл упомянуть о своем старом приятеле и главном помощнике Николае Скворцове, вместе с которым провалился в роли шпиона. И даже мимоходом не прокомментировал советскую разведывательную деятельность в ООН.

Через два года Зинченко продвинулся по службе, получив должность руководителя пресс-службы в только что созданном Государственном комитете по культурным связям с зарубежными странами.

Вот что писал о создании этого комитета в заметке в «Нью-Йорк таймс» ее московский корреспондент Макс Франкель: «Сегодня Советский Союз смотрит в окно на Запад и видит «железный занавес». Правительство говорит, что он соткан из западной ткани, и поручает комитету поднять его. Комитет обратился к западным корреспондентам за помощью…»

Константин Зинченко долго трудился на этом посту. Талантливый дипломат по-прежнему был отстранен от официальной работы в Министерстве иностранных дел и не получал приглашений оттуда, что свидетельствовало о немалых проблемах в его отношениях с Кремлем.

Ему повезло больше, чем Николаю Скворцову.

О Скворцове не слышно с начала 1952 года, когда он покинул США, чувствуя за своей спиной горячее дыхание ФБР.

Глава четвертая ПРИЦЕЛ СПЕРРИ – СДЕЛКА ЗА ШЕСТЬ ТЫСЯЧ

Шел 1952 год. Апрель выдался неожиданно жарким даже для Вашингтона. Но помощника русского военно-морского атташе мучило не столько жгучее солнце, сколько знобящий страх.

В деле шпионажа редко можно определить границы собственной безопасности. Советское посольство в Вашингтоне решило, что его границы сузились до опасного предела в связи с человеком, которого мы назовем Фредерик Тимсфорд, высоким и красивым, с большой головой на широких и крепких плечах. Он служил инженером на крупном электронном заводе, расположенном на Лонг-Айленде. Внешне он больше смахивал на нападающего футбольной команды «Нью-Йорк джайентс», чем на шпиона. На самом же деле он был не шпионом, а контрразведчиком.

Роль двойного агента началась для него с внедрения в советскую подрывную сеть в Нью-Йорке в начале апреля 1951 года, когда последние отголоски дела Губичева – Коплон еще эхом звучали в шумной симфонии следствия и суда над ними.

Тимсфорд, которому был тогда сорок один год, присутствовал на небольшой вечеринке, устроенной его коллегами в баре «Астор» на Таймс-сквер. Поводом послужило просто желание приятно провести вечер, уделив часок коктейлям и обеду, а потом посмотреть на Бродвее спектакль. Это скрашивало однообразие каждодневных трудов на заводе и выполнения нескончаемых домашних обязанностей по поливке-подкормке газонов, ремонту ставней, выносу мусора.

Собираясь порой за заставленными коктейлями столиками, инженеры, подобно всем прочим профессионалам, любили поговорить. В каком-нибудь другом баре, где всегда стоит громкий шум голосов, никто не обратил бы внимания на их компанию. Но в тихих солидных залах «Астора» их горячая беседа удивила многих, начиная с метрдотеля в красном пиджаке и одетых в желтую униформу официантов и кончая посетителями, которые вполголоса вели интимные разговоры.

Самым заинтересованным оказался плотный невысокий блондин с орлиным профилем – внешность, ассоциирующаяся с советским танком «Т-34». Он сидел в одиночестве за столиком на двоих во втором ряду от окна, выходящего на Западную 44-ю улицу. Инженеры занимали несколько столиков у окна, под которым через весь бар тянулся длинный кожаный диван.