КГБ. Работа советских секретных агентов - [37]

Советский шофер посла Коллера, агент КГБ, не сообщил о случившемся посольству США, и американцы в Москве решили, что Баргхорн вылетел из Москвы 1 ноября, как и намеревался. О его аресте и обвинении в шпионской деятельности они узнали лишь тогда, когда КГБ начал сигнализировать: Баргхорна за Иванова.

Президент Кеннеди допросил каждый отдел американской разведки о том, был ли профессор Баргхорн замешан в шпионской деятельности. Убедившись, что Баргхорн не был шпионом, Кеннеди на пресс-конференции, состоявшейся 14 ноября, осудил советский поступок и потребовал немедленного освобождения Баргхорна. Кремль, пораженный личным вмешательством возмущенного Президента, находился в подавленном состоянии. Хрущев был вынужден вернуться в Москву. В его глазах не было преступлением похищение и ложное обвинение американского профессора. Его возмутил тот факт, что американец оказался другом Кеннеди. Он потребовал доложить ему, какой идиот санкционировал эту сумасшедшую авантюру. Семичастный и Грибанов смиренно указали на Брежнева, который, в свою очередь, воскликнул: "О, нет! Они не сказали мне, что он был другом Кеннеди. Я бы этого не одобрил".

16 ноября советский Министр иностранных дел Андрей Громыко, действуя по приказу Хрущева, информировал Соединенные Штаты, что несмотря на вину профессора Баргхорна, его освобождают.

Может показаться нелепым, что вожди такой великой нации могут отрывать время от занятий государственными делами и тратить его на детальную разработку планов похищений и шантажа. Личное вмешательство советских руководителей в операции КГБ является делом обычным. Более того, это нормально при царящем в советском руководстве, от Ленина и до Брежнева духе — духе ЧК.

Тайная политическая полиция, начиная со времен ЧК, была не раз реорганизована и переименована: ГПУ, ОГПУ, ГУГБ НКВД, НКГБ, МГБ и КГБ[15]. Однако образ мысли, идеалы и цели оставались все теми же. Таким же оставалось отношение к советским руководителям, к партии, к народу. Происхождение и развитие этих отношений, начиная с ЧК, демонстрируют, почему так трудно любому из советских руководителей уменьшить свою зависимость от КГБ.

ЧК, созданная в качестве следственного органа 20 декабря 1917 года, быстро превратилась в мстительную политическую полицейскую силу, целью которой стало уничтожение идеологических противников. Жестокие заявления, сделанные в 1918 году ее основателем Феликсом Дзержинским, определили ее характер: "Мы поддерживаем организованный террор… ЧК — это не судебное заседание… ЧК обязана защитить Революцию и победить врага, даже если иногда ее меч падет на головы невинных".

Как во время большевистской революции, так и после нее, чекисты расстреляли, потопили, закололи штыками и забили до смерти около 200 000 людей в "официальных" казнях, более или менее объясненных властями. По-видимому, около 300 000 человек было казнено в результате подавления вспыхивающих то и дело местных восстаний, а также погибло во многих концентрационных лагерях ЧК Это варварство совершалось в соответствии с огульными партийными указами, санкционировавшими, вернее требовавшими террор. И не было большего энтузиаста в стимулировании работы ЧК, чем сам Ленин. Когда идеалистически настроенные коммунисты запротестовали против садизма ЧК, Ленин в июне 1918 года резко возразил им: "Это неслыханно! Сила и массовая сущность террора должны быть поддержаны". Коммунистов, выступивших против террора ЧК, он издевательски называл "недалекой интеллигенцией", которая "всхлипывает и суетится" из-за незначительных ошибок. И он посылает телеграммы сотрудникам ЧК в Пензе, приказывая им применять "беспощадный массовый террор".

Теоретически, когда коммунисты преодолели последнее вооруженное сопротивление революции, не было больше необходимости в ЧК и ее терроре. Основная марксистская доктрина, поддерживаемая Лениным, утверждала, что после освобождения рабочих и крестьян революцией, они объединятся для создания "диктатуры пролетариата". Рабочие промышленной Европы, воодушевленные этим наказом, поднимутся все вместе на мировую революцию, и управление новым обществом будет осуществляться не принудительно, а "прямым руководством масс".

Однако к концу гражданской войны действительность отличалась от марксистской теории. Яростное сопротивление коммунистам в форме забастовок, демонстраций и бунтов началось среди рабочих и крестьян. Самое потрясающее событие из всех произошло в марте 1921 года в Кронштадте, военно-морской базе возле Петрограда. Красные моряки, которые начиная с 1917 года были всегда в авангарде революции, издали манифест, обвиняющий коммунистов в том, что "вместо свободы, они ввергли рабочих в состояние постоянного страха перед камерами пыток ЧК, которые своими ужасами во много раз превосходят царский режим с его жандармским правосудием". Теперь коммунисты были вынуждены использовать ЧК против тех самых людей, во имя которых совершалась эта революция. Ленин был в отчаянии. "Мы не смогли убедить широкие массы". Последствия были далеко идущими.

Ленин сознавал, что коммунисты, являясь меньшинством и не представляя фактически никого, за исключением самих себя, смогут уцелеть, если будут управлять государством только с помощью силы. Он снова и снова повторял, что диктатура должна опираться "непосредственно на силу". Предлагая в 1922 году новую Конституцию, он писал комиссару юстиции Дмитрию Ивановичу Курскому: "Суд не должен запрещать террор…, но ему необходимо сформулировать мотивы, скрывающиеся за ним, узаконить его в качестве принципа, совершенно просто, без притворства и прикрас. Необходимо дать этому как можно более широкую формулировку".