КГБ, каким я знал его изнутри. Некоторые штрихи - [20]

Маресьев тепло отозвался о самолетах-истребителях, на которых он воевал, что было особенно интересно мне, занимавшемуся до школы КГБ в аэроклубе и предпринявшему в 1959 году попытку поступить на учебу в МАИ на факультет самолетостроения, о чем я уже немного упоминал в начале книги. На краснозвездном серебристом истребителе Як-1, разработанном КБ Александра Сергеевича Яковлева, Маресьев сбил первые четыре вражеских самолета, попытавшихся хозяйничать в советском небе. И когда с ним случилась беда, ранение, ампутация голеней ног, он не мог себе позволить смириться с такой судьбой. По его словам, он страстно хотел летать еще в мирное время. Но еще большее желание возникло у него к полетам в случившейся трагической ситуации. Проявив настойчивость, упорство, как рассказал летчик, он занялся тренировкой своего тела, своих израненных ног и с пощью врачей, используя протезы, полностью восстановил объем той дееспособности, какая необходима для управления военным самолетом. Такими же настойчивыми, упорными, трудолюбивыми он посоветовал быть и молодым чекистам в их необходимом Родине труде. Крепкое здоровье, упорный труд, настойчивость, благородная цель, вера в себя позволят решить любую задачу — эти мысли звучали во всем рассказе этого скромного человека.

Конечно, сделанного Маресьевым со своим телом, ногами было недостаточно, чтобы вернуться в строй. Надо было еще преодолеть естестественные сомнения, недоверие начальников, командиров, да и сомнения рядовых летчиков-коллег, лиц, от которых зависело решение, допускать ли его к новым полетам или нет. Маресьев сумел и здесь убедить многих и победить. И это, как он отметил, была работа не из легких. Следует заметить, что беседовал с нами Маресьев неторопливо, очень простым языком. Был менее красноречив и энергичен, чем знаменитый летчик-испытатель Владимир Коккинаки, о встрече которого с чекистами я написал отдельно. Но обоих героев объединяла их беззаветная любовь к авиации, стремление к достижению больших целей, огромное трудолюбие. У обоих было трудное детство, рано начали работать, оба обладали неукротимой силой воли.

Впоследствии на Брянском фронте, Курской дуге, в Прибалтике Маресьев воевал уже на новейшем красавце-истребителе Ла-5ФН, созданном конструкторским бюро Семена Алексеевича Лавочкина, превосходившем в воздухе немецкую новинку истребителя "Фокке-вульф 190". Всего за годы войны Маресьев совершил 87 бесстрашных боевых вылетов, прикрывая наши бомбардировщики, громя боевую авиационную технику противника в небе и осуществляя штурмовые операции против наземного врага. Всего им было сбито 11 ""Юнкерсов", "Мессершмиттов", "Фокке-вульфов" и других вражеских самолетов, в том числе 4 — до ранения, и 7 — после ранения и ампутации обеих голеней ног. Все это, как говорится, было за гранью возможного. Но Алексей Петрович Маресьев смог! И это пример мужества, стойкости, веры в правильность поставленной цели, которая была созвучна с общими идеалами страны, запросами народа. А задача у народа тогда была одна — как можно скорее изгнать врага с нашей земли.

В августе 1943 года Алексею Петровичу Маресьеву за подвиг, связанный со спасением в бою жизни двух своих товарищей и уничтожение при этом двух неприятельских истребителей, было присвоено звание Героя Советского Союза. Хотя можно твердо сказать, что вся его жизнь — подвиг. В начале своих воспоминаний об этом выдающемся человеке я упомянул, что в представлении к награде командир полка назвал летчика "истинно русским патриотом". Эти три замечательных слова, и тоже в августе того же 1943 года, написал моей бабушке Анне Романовне с фронта из-под Славянска (Украина), сообщая о гибели смертью храбрых ее сына Владимира, его командир: "Вы воспитали сына истинно русского патриота, который до последней минуты своей жизни не посрамил Вашу материнскую совесть". Вот такие люди обеспечили нам Победу в Великой Отечественной войне.

Глава 3 Лучший вратарь ХХ века Лев Яшин в родных пенатах

В конце сороковых-первой половине пятидесятых годов ушедшего века, когда я начал осознавать себя и запоминать, что было со мной, жизнь в нашем дворе кипела ключем. Двор окружали пять двухэтажных деревянных домов, в каждом из которых по четыре квартиры. Все квартиры имели индивидуальный выход прямо во двор. Жители домов были дружны, особенно дети, которые вместе проводили свободное время. Игра в прятки, войнушку, купание на речке, а больше всего в летнее время — игра в футбол. Территория двора достаточно большая. Старшие ребята с помощью взрослых сделали футбольные ворота, правда, без сетки. Мальчишек хватало на две команды.

Играли по правилам, поскольку знали о них, регулярно посещая городские матчи по футболу. Многое слышали по радио от спортивного комментатора Вадима Синявского. Знали о кумирах советского футбола того времени Всеволоде Боброве, Борисе Пайчадзе, Алексее Хомиче, и, соответственно, многие из нас имели прозвища. Я был послабее многих, кто постарше. Поэтому меня ставили в ворота и звали Хомичем, хотя, естественно, не оправдывал это славное имя, а, наоборот, позорил. Были и свои форварды — Бобров и Пайчадзе. Когда настала эра Яшина, я уже предпочитал с утра до вечера кататься на велосипеде по городу и его окрестностям, в том числе далеким. Но продолжал слушать репортажи о футболе, и было желание когда-нибудь увидеть и Хомича, и Боброва, и Пайчадзе, а позже и Яшина.