— Мне нужна помощь, а не жалость. — Ну-ка, Кэрри, влезай сюда и займись делом. Мне подает сено не человек, а машина.
Как славно стоять по колено в сухом, сладко пахнущем сене и помогать Альберту принимать у Фреда охапки сена, порой такие тяжелые, что у них обоих подкашивались ноги! Они обрадовались короткой передышке — солнышко так приятно грело спину! — когда мистер Джонни, взяв лошадь под уздцы, передвинул телегу чуть подальше. Они все время двигались по направлению к дому, и к часу дня вся поляна очистилась от сена. Кэрри было жарко, она устала, но испытывала огромное удовольствие. Она легла ничком на сено и, не обращая внимания на острые соломинки, что лезли в уши и в нос, заявила:
— Если бы я была фермером, я бы только и занималась тем, что убирала сено.
— А я нет, — сказал Альберт. — Я устал до смерти. Я, наверное, не создан для физического труда. Кто пришел с вами? Сын мистера Эванса? Сильный он малый, что и говорить.
— Зато ума, по-моему, не хватает, — отозвалась Кэрри.
Фредерик стоял, опираясь на вилы, и, по-видимому, слушал мистера Джонни, который, размахивая руками, что-то кулдыкал. Ник лежал на земле и следил за ними. Царила мирная идиллия: журчал голос мистера Джонни, как жаворонок, уходящий куда-то вверх, в небо, а поляна, дом с высокими трубами и безмолвная гора позади — все было залито солнцем. Кэрри было так сладко, что она даже застонала от удовольствия. Она зевнула, потянулась и сказала:
— Это самое лучшее место на всем белом свете. Во всей вселенной. Правда, Альберт?
Но Альберт не слышал. Он торопливо поднимался на ноги.
— Перестань! — крикнул он. — Прекрати немедленно!
Кэрри перевела взгляд туда, куда смотрел он. Фредерик, перекосив лицо на манер мистера Джонни и суетливо махая руками, танцевал вокруг него.
— Кулдык-кулдык, кулдык-кулдык, — выкрикивал он глумливым голосом, потом хрипло расхохотался и дернул мистера Джонни за бант.
Кэрри слышала, как Альберт ахнул и в ту же секунду спрыгнул с повозки и бросился к ним. Но не успел он добежать до них, как мистер Джонни, пронзительно вскрикнув — Кэрри ни разу не слышала, чтобы он так кричал, — кинулся на Фредерика, молотя его кулаками. Фредерик сделал шаг назад, оступился и упал, как подрубленное дерево. А мистер Джонни схватил вилы…
Кэрри вскрикнула и закрыла лицо руками. И сквозь страх и мрак, расцвеченные красными пятнами, услышала, как Альберт крикнул:
— Ник, беги сюда, помоги мне держать его!
Тогда она посмотрела и увидела, что мистер Джонни вырывается из рук Альберта и Ника, а Фредерик уползает от них подальше.
Все кончилось очень быстро. К тому времени, когда Кэрри спрыгнула с повозки, мистер Джонни перестал вырываться из рук Альберта и Ника и заплакал, а лицо его совсем искривилось и стало ярко-красным. Мальчики отпустили его, а Ник отыскал в его нагрудном кармане носовой платок, вытер ему лицо и ласково сказал:
— Все в порядке, мистер Джонни, все кончилось, пойдем поищем Хепзебу.
Он взял его за руку, и мистер Джонни пошел за ним покорный, как овечка.
Фредерик сидел на земле с белым как мел лицом.
— Посмотри, — сказал он, и Кэрри увидела, что рука у него в Крови. Вилы, по-видимому, все-таки задели его.
— Так тебе и надо. Он был бы прав, если бы убил тебя.
Он сидел, не сводя с нее глаз, а нижняя челюсть у него отвисла.
— Такого злющего психа надо держать под замком, — сказал он и встал с земли.
Он подошел к повозке, достал пачку сигарет из своей куртки, что висела у заднего борта, и закурил, мрачно поглядывая вокруг.
— Гадкое, подлое животное! — намеренно громко сказала Кэрри, чтобы он ее услышал.
— Животное, но не подлое, а глупое, — возразил Альберт. — Он просто не знает, как обращаться с человеком вроде мистера Джонни. И не он единственный. Таких большинство. Они либо пугаются, либо смеются. Мистер Джонни терпеть не может, когда его передразнивают, он ужасно злится. Хепзеба говорит, что, когда они жили в Норфолке, ей приходилось не спускать с него глаз, потому что он то и дело лез в драку, хотя тогда он был еще совсем мальчишкой и никого как следует побить не мог. А здесь он успокоился, сюда почти никто не приходит. Но Хепзеба говорит, что если им когда-нибудь придется отсюда уехать и жить среди чужих людей, которые не будут понимать, как он обидчив, тогда, возможно, ему суждено отправиться туда… куда он сказал! — Он кивнул в сторону Фредерика и добавил шепотом: — В сумасшедший дом!
— Мистер Джонни не сумасшедший!
— Конечно, нет. Я, по крайней мере, так не считаю. Но ты же видела, что он сделал? — Лицо у него стало беспомощным, он снял очки и протер стекла подолом своей рубашки.
— Смотри, кто идет, — сказала Кэрри, и он поскорее надел очки на нос.
К ним, опираясь на руку Хепзебы, шла миссис Готобед. На ней было длинное светло-серое платье, отделанное по подолу розовыми страусовыми перьями. Тонкой, унизанной кольцами рукой она приподнимала юбку впереди, но сзади платье тянулось по земле, и перья цеплялись за солому. Она еще больше похудела с тех пор, как Кэрри ее видела, а лицо ее стало совсем прозрачным: проглядывала каждая косточка, каждая жилочка. Но голос был по-прежнему звонким, как колокольчик:
