Кероглу - [78]

Тут Ругийя-ханум спела:

Братья родные мои,

Только на вас надежда.

Трудный наш час пришел,

Только на вас надежда.

Враг подступился ко мне,

Дом мой опалят в огне,

Руки прикрутят к спине…

Только на вас надежда.

Сердце мое во мгле,

Сумрачно все на земле.

Теплится у Ругийи

Только на вас надежда.

— Что случилось? — спросили удальцы. Ругийя-ханум рассказала им обо всем.

— Не бойся ничего, Ругийя-ханум, — сказал Демирчиоглу.

— Сейчас мы сами отправимся к нему.

Оба вышли, вскочили на коней и поскакали к Кероглу…

Увидав своих удальцов живыми и невредимыми, Кероглу успокоился и принялся бранить их:

Что вам сказать? Ай, молодцы. Спасибо.

Кто долго так задерживаться вправе?

Примерно же исполнили вы службу.

Кто долго так засиживаться вправе?

О чем мечтали? Что вас завертело?

Какое, братцы, увлекло вас дело?

Видать, со мной дружить вам надоело.

Кто долго так задерживаться вправе?

Я не смирюсь с подобными делами,

Расправлюсь я с друзьями и с врагами.

Молчал бы я, да вынудили сами.

Кто долго так задерживаться вправе?

Оба удальца опустили головы.

Демирчиоглу сказал:

— Кероглу, мы виноваты. Ты вправе наказать нас.

Он обнажил свой меч и, опустившись на одно колено, на вытянутых руках положил его перед Кероглу. Тот подмял его и сказал:

— Отвечай, кто виновник всему? Ты или Гюрджуоглу?

— Мы оба равно виноваты. Ни один не больше, ни один не меньше другого.

Как Кероглу ни выспрашивал, Демирчиоглу, не открывая правды, твердил одно:

— Оба одинаково повинны.

Но ведь Кероглу не проведешь. Знал он, что Демирчиоглу задержался из-за Гюрджуоглу-Мамеда. Знал и то, что в беде Демирчиоглу никогда не покинет друга, не предаст его. А хотелось ему просто еще раз испытать его. Но видит он, что Демирчиоглу стоит на своем и не открывает тайны товарища, и говорит:

— Молодец! Я нарочно хотел испытать тебя. Спасибо. Затем повернулся он к Гюрджуоглу и спросил:

— Ну, Гюрджуоглу, что скажешь нового, хорошего? Кажется, дочка Элемгулу-хана приглянулась тебе?

Гюрджуоглу опустил голову.

Тут как раз показался Элемгулу-хан со своими визирями, векилами. Раскланялись, поздоровались, а Элемгулу-хан сказал:

— Кероглу, я хочу жить в дружбе с тобой. Приглашаю тебя и твоих удальцов быть моими гостями.

Как Кероглу ни старался уклониться от приглашения, ничего не мог поделать. А тут еще Ругийя-ханум вышла вперед и сказала:

— Кероглу, если уйдешь ты так отсюда, не отведав у нас хлеба-соли, ты на весь мир опозоришь моего отца. Мужчине не следует отклонять руку, протянутую для дружбы.

Кероглу не стал отказывать Ругийе-ханум. Однако в город он не вошел. По его приказу вокруг города были разбиты шатры. Три дня и три ночи все ели, пили, плясали. Элемгулу-хан задал в честь Кероглу такой пир, какого еще никто не видывал. Когда прошло три дня, пригласил Кероглу Элемгулу-хана к себе и сказал:

— Хан, спасибо тебе за оказанную нам честь и гостеприимство! Только у меня к тебе просьба.

— Что значит просьба? Прикажи, я все исполню, — ответил хан.

— Нет, — сказал Кероглу, — тут не прикажешь.

— Изволь, скажи!

Прижал Кероглу к груди свой саз и запел:

Об одном тебе хочу сказать,

Только ты не обижайся, хан.

Может, неуместна эта речь,

Только ты не обижайся, хан.

— Что ты, какая обида, — ответил хан, — проси хоть жизнь, и ею я готов служить тебе. Говори!

Кероглу продолжал песню:

Мне послать бы сватов поскорей,

Лучших, уважаемых людей,

Самому б приехать — так верней,

Только ты не обижайся, хан.

Хан понял, в чем дело. Не стал ждать конца песни. И Кероглу закончил ее:

Ты уж Кероглу не обвиняй,

На поспешность эту не пеняй,

За Мамеда Ругийю отдай,

Только ты не обижайся, хан.

Какая там обида! Хан молил аллаха о таком родстве. Тотчас были призваны молла и кази.[120] Был заключен кебин.[121] Снова начали пировать, к трем дням прибавилось еще четыре, стало всего семь дней и семь ночей. К исходу седьмого дня хотели уже повезти невесту к жениху, но Кероглу сказал:

— В Ченлибеле мать удальцов и госпожа их — Нияр-ханум. Я должен повезти невесту и сыграть свадьбу и там.

Удальцы сели на коней и, взяв с собой Ругийю-ханум, приехали в Ченлибель. Посмотрел Кероглу, видит по правую сторону от себя Нигяр-ханум, по левую — Эйваза, а впереди семь тысяч семьсот семьдесят семь удальцов. Взыграло сердце его, прижал он к груди свой трехструнный саз и запел:

Хорошо мне собирать меджлис,

Чтобы слышно на всем свете было,

Натыкать баранов на шомпуры,[122]

Чтоб в достатке всякой снеди было.

В Ченлибеле все мои родные.

Из атласа платье шьют портные.

Пусть же каждый день, лишь намекни я

Сто гостей бы на обеде было.

Мне б весь век громить пашу, султана,

Слушать вопли о пощаде хана,

Побеждать в сраженьях непрестанно,

Чтоб известно о победе было.

Чтоб Эйваз спешил на помощь в пору,

Демирчиоглу сметал бы горы,

Чтобы мне в бою всегда опорой

Мужество в Белли-Ахмеде было.

Кровь моя да будет жарче львиной,

Не накроет страх меня лавиной,

Окружен я доблестной дружиной,

Пусть бы в стали все и в меди было.

Вражью кровь в бою мне пить по нраву,

Разгромлю я недругов на славу,

Всех купцов ограблю, чтоб по праву

Их добро в моем наследье было.

За твоею, Кероглу, спиною

Удальцы всегда готовы к бою.

Пусть Нигяр весь век сидит со мною,