Керченское сражение. От Крыма до Рима - [49]

Тревожась за положение дел на Средиземном море, главнокомандующий граф Алексей Орлов послал в раз­ведку в Ионическое море отряд фрегатов и делился сво­им беспокойством с императрицей. «Такие коварные со стороны неприятельской предприятия, производимые уже в действие, принудили меня принять оборонитель­ное оружие, захватить нужные проходы и отправить в разные места эскадры, а особливо против дульцинио-тов, морских разбойников, дабы не допустить оных к соединению с тунисцами».

Для пресечения замыслов неприятеля Орлов напра­вил в Ионическое море отряд кораблей, прибывший не­давно с Балтики.

— Твоя цель, — наставлял граф командира отря­да капитана 1-го ранга Коняева, — преградить дорогу к Архипелагу дульцинейской эскадре. Соединишься с отрядом Войновича и действуй. Опасайся также ту­нисских злодеев, они спешат на подмогу дульциниотам.

Начав патрулировать в проливах, Коняев вскоре проведал от купцов, что в Патрасском заливе стоит ту­рецкая эскадра.

— Там шестнадцать шебек и в придачу десяток фрегатов. Капудан ихний, Мустафа-паша, поджидает большую подмогу с десантом и тунисских пиратов.

Прикинув силы, Коняев, несмотря на большое не­равенство в неприятельскую пользу, решил атаковать турецкую эскадру.

Неприятель не ожидал дерзкого нападения русских моряков. В первый же день смелой атакой отсекли от турецкой эскадры две шебеки и фрегат и сожгли их. Но у турок все равно оставалось преимущество, 8 фре­гатов и 14 шебек. Капудан-паша отвел эскадру под за­щиту пушек двух крепостей. Коняев собрал военный совет. Мнение флагмана и всех капитанов было едино­душным: «Атаковать неприятеля. Идти на сближение и завязать генеральный бой».

Схватка продолжалась с перерывами трое суток, а итог для турок оказался плачевным — русская эскад­ра сожгла семь фрегатов и восемь шебек, один фрегат затонул, а шесть шебек сумели улизнуть ночью…

Подробности Патрасского боя Сенявин пояснял в конце кампании, когда в Кафу возвратились из крей­серства отряды с Южного берега Крыма и побережья Северного Кавказа. На собрании офицеров он объявил и главную новость.

— Помнится, еще прошлой весной государыня на­ша, императрица Екатерина Алексеевна, желала нам наискорейше твердую и непоколебимую ногу поста­вить и соучастие принять для того в море Азовском и Крыму. Прежде Россия для того жертвы принесла не­малые. — Сенявин торжествующе обвел взглядом при­сутствующих. — Сего дня извещены мы, что хан крым­ский, Сахиб-Гирей, с державой нашей договор учинило неподчинении султану и принял покровительство го­сударыни нашей. Стало быть, и наша с вами толика есть немалая и заслуга, как и наших морских собрать­ев по другую сторону Черного моря, из Архипелага, в сем деле.

Сенявин перевел дыхание, передернул плечами, за­кашлялся и, через силу улыбаясь, закончил:

— Одначе неприятель наш по ту сторону Черного моря, хотя и в замирение с нами опять вошел, коварен и изменчив. Сердце мое чует, сие увертки султанские, и выигрыша ищут турки. А потому нам оборону дер­жать надобно неослабно и к грядущей кампании приго­товляться как следует.

Прошло несколько дней, и «Курьер» получил на­значение занять брандвахтенный пост на Керченском рейде. В таких случаях вице-адмирал Сенявин считал своим долгом самолично поучать и наставлять коман­дира.

— Слыхивал про службу такую, брандвахтен­ную? — начал он разговор с Ушаковым.

—    Слыхать-то слышал, а исполнять не доводилось.

—    Ну так поимей в виду и запоминай. Брандвахта есть судно как бы сторожевое, у входа-выхода из гава­ни ли, бухты или рейда. Генеральная цель командира брандвахты, чтобы ни один корабль, ни одна посудина не проскользнула без его внимания. Каждое судно при­мечай, ежели есть подозрение, опрашивай, подзывай к борту, бди службу. И все события помечай в шханеч-ном журнале, днем ли, ночью ли.

Сенявин запахнул шинель, потирая ладони, подо­шел к печке.

— Сызнова лихоманка трясет, — привычно, без стеснения произнес он, — сам знаешь, поветрие у нас сие гадкое.

Улыбка неожиданно осветила физиономию адми­рала.

— Един ты у нас, слава Богу, твердокаменный. Ми­нует тебя хворь, словно заговоренного. Потому и посы­лаю тебя. Остатние кораблики все на якорях отстаи­ваться будут. Снежок посыплет, зимовье ледком про­лив схватит, закроем брандвахту, тебя на рейд поста­вим. О всем сказанном инструкцию получишь. Ступай с Богом. Провиант не позабудь, на недели две запасись,

водой налейся. Не мне тебя сему учить.

Спустя два дня «Курьер» отдал якорь посредине вхо­да на Керченский рейд. Для экипажа потянулись сутка­ми беспрерывные вахты, а в бухте, на кораблях, маля­рия косила людей. Осенью похоронили командира «но­воманерного» корабля «Журжу» капитан-лейтенанта Якова Развозова. Еще весной уволился со службы «за болезнью» дружок Федора Ушакова, его бывший ко­мандир, капитан-лейтенант Иван Апраксин. Когда «Курьер» сменился с брандвахты, Ушаков проводил в запас «за болезнью» своего недавнего командира Ио­сифа Кузьмищева. Правда, его перед увольнением по­жаловали в капитаны 2-го ранга. Следом такая же участь постигла командира корабля Илью Ханыкова…

События в начале кампании 1773 года подтвердили опасения вице-адмирала Сенявина. После разгрома ту­рецкой эскадры в Патрасском заливе Турция возобно­вила перемирие и начала мирные переговоры с Россией в Бухаресте. К этому времени отношения Англии с Рос­сией явно охладели. Британские политики были опре­деленно озабочены усилением русского флота в Среди­земноморье и появлением военных кораблей в водах Черного моря. «Английская дипломатия своими уси­лиями и двусмысленным поведением преследовала оп­ределенную цель — уменьшить русские требования к Турции». Не отставала от «подзуживания» турок и Франция, издавна имевшая большие торговые связи в Восточном Средиземноморье.