Кентавромахия - [5]

Ее возмутить мудрено.

7 февраля 1972

ВЕЧЕР

В окошке, нежная голубка,

Сияет звездочка в углу.

Белеет месяца скорлупка

Сквозь новорожденную мглу.

Седеет день, густеет иней,

Столетье снежное пришло —

И сколько мягких, нежных линий

В себя вобрало, навело!

И воздух так глубок и звонок...

Качаясь зябко, чуть дыша,

Как вылупившимся цыпленок,

Земля пушиста, хороша!

18 января 1972

* * *

Проносится люггер голландский

На фоне дворца и реки,

Пернатою тенью гигантской

Срываясь с воздетой руки —

И сумрак полдневный распорот

Иглой в повороте крутом,

К этот немыслимый город

Лежит у него за бортом.

9 февраля 1972

* * *

Чернофигурная весна.

Чернеют кроны, неодеты.

Громада воздуха ясна

И обещанием согрета.

Мне дорог этот чёрный день

С брожением в набухшем теле,

Дерев творительная лень,

Домов сырые акварели.

14 февраля 1972

ГОРГИППИЯ

Валов черноморских круженье —

Горгиппия! Древний подвох.

Анапа, ты знала крушенья

И кровосмешенья эпох.

Под этой землей виноватой

Хранила такие века,

Пока до удара лопатой

Молчали твои берега!

За мысом, в старинных просторах

Мерещится бег кораблей,

В аттических трюмах которых

Пшеница уходит в Пирей.

В порту не пустуют причалы.

На рынке разложен товар,

Во всю голосят зазывалы —

Купцы из Афин и Мегар...

Осталась шершавая кладка,

Кусочек соленой земли,

Пространства и времени складка...

Ее раскопали, нашли.

Пригубить прохладное время,

Робея, спускаемся вниз

Под стену — и сумрак над всеми

Двухтысячелетний повис...

11-13 февраля 1972

* * *

Принц Гамлет в комнате моей...

Откладывает день

На тощий коврик у дверей

Его кривую тень.

Рассвет, разбередивший хлам

И ворохи бумаг,

Еще таится по углам,

Еще пылится здесь и там

В развернутых томах —

Уже разбавленный, впотьмах,

С простудой пополам.

Где зябко свернута постель,

Неубранная мной,

Теки, дневная канитель,

Небитый час дневной,

Глотай былого мутный хмель

С холодной желтизной!

12 февраля 1972

ДВА ПОСВЯЩЕНИЯ

1

Певец печальных вод, любовник Прозерпины!

Когда уронит ночь прозрачный холодок,

Оставь и мне в ковше микенской глины

Соленой нежности глоток.

13 февраля 1972

2

Когда, любовник Прозерпины,

Ты лицезрел печальные поля,

И злому солнцу подставляла спину

Моя несчастная земля;

Завидя скорый гнев обманутого мужа,

Тебя под сень дубрав подруга позвала...

Но не летейская — людская стужа

Тебя ждала.

13 февраля 1972

* * *

Медленного времени следы

На лице твоем запечатлелись,

Будто долго в зеркало воды,

Наклоняясь, вглядывалась ты,

Но глаза твои не нагляделись...

Та неизяснимая печать,

Что душевным опытом зовется

И сердца умеет различать,

Шепчет: вот бы снова всё начать —

А судьба скупа, не улыбнется.

20 сентября 1972

КРЕЙЦЕРОВА СОНАТА

Чем изводился Лев Толстой

От этой музыки густой,

Взрослея, лучше понимаю.

Какой привязчивый финал...

С меня довольно, я устал,

Конец. Я рычажок снимаю.

Меж тем у зеркала она,

Ещё пространствами полна,

С расчёской возится в прихожей.

Лаванды запах, холодок,

Прощальный взгляд, немой упрек,

И я с моей вчерашней ношей.

1972

* * *

Я правильно сделал, родившись на свет

В мою непроглядную пору —

Хоть нет ей названья, как имени нет

Слепца обокравшему вору.

А вам, предстоящим, отвага важна,

И некуда вам торопиться...

Но проповедь эта затем и нужна,

Чтоб вы поспешили родиться.

15 февраля 1972

* * *

Я помню, минуты густели,

Тянулись, сливались в одно,

Глаза ее страшно пустели,

Зрачки уходили на дно.

Но вечер за дверью балконной,

Стекла запотевший провал,

Растаял в горячке бессонной,

Повыспросил всё, миновал.

И вот, в коридорах филфака,

Она, в окруженьи подруг,

Спешит, зачерпнув полумрака,

И взгляды встречаются вдруг.

Откликнется мне односложно,

Кивнет, промелькнула, прошла.

Поверить никак невозможно,

Что это она и была.

Психея, живая частица

Любви, вдохновенья, житья,

Летит, упорхнувшая птица,

Обида и тайна моя.

И я, неудачник, зануда,

Мальчишка, слюнтяй, идиот,

Гляжу, провожая как чудо,

Стремительный этот полёт,

Где всё в этом облике нежном,

Ребяческом этом кивке

Зачёркнуто взрослым, небрежным,

Шальным завитком на виске.

20-25 февраля 1972

* * *

Что бежать без оглядки

От любви? Тем верней

На вагонной площадке

Обомрёшь перед ней.

Мановеньем кошмара

За квадратом стекла

Ночь, как ворон Эдгара,

Распростерла крыла.

— Ворон, взяв в твоих криках

Сокровенную ложь,

Врут колёса на стыках:

— Не вернёшь! Не вернёшь!

И, не чуя подвоха,

Вторят им провода

На три четверти вздоха:

— Никогда! Никогда!

4 февраля 1971

* * *

Я вспомнил об истине старой,

Заполнив четыре листа.

Задира-гречанка с кифарой

Является к нам неспроста.

У этой красотки ревнивой

Давно уже так повелось:

Поэт и любовник счастливый

Всегда обретаются врозь.

5 февраля 1971

* * *

Прощай, не моя дорогая!

В холодном свечении дня,

В окне, на площадке трамвая,

Мелькни, не заметив меня,

Растай в петербургском предзимьи,

Где воздух колюч и тяжёл,

Панели в расплывшемся гриме,

И ветер слезой изошёл...

17 ноября 1971

* * *

В этом доме живёт пианист.

Посмотри, он ужасный растяпа:

На скамейке оставлена шляпа,

А под — шляпой исписанный лист.

Чуть светает, накинув пиджак,

Он уходит к реке спозаранку

Или в роще отыщет полянку

И сидит до полудня, чудак.

Начиная дневные труды,

Подбирается солнце к окошку.

Улыбаясь, косит понарошку

На дорожку, усадьбу, пруды.

В кабинете, где нет никого,