Кентавромахия - [13]

Чуть успели пригубить,

а он и совсем опустел.

Вот он весь перед нами, как был...

Посмотри, посмотри:

Он не так уж и плох, этот год,

он не так уж и скуден.

Он прощается с нами —

шеренгою правильных буден

На Гражданском проспекте

кивают ему фонари.

31 августа 1971

НА ВОЗВРАЩЕНИЕ В.М.

Там, где память приходит в себя,

В сентябре, на излучине года,

Как вернешься, застолье с тебя,

А с меня причитается ода:

— Леденящий глоток высоты,

Полоса на армейском погоне,

Два костра по бокам — две звезды,

И одна — на крутом небосклоне...

Обещаю без лишних прикрас

Для потомства оставить анналы —

Напишу... но потом, а сейчас —

Мы за дружбу подымем бокалы!

За студенчество наше — о нём

Мы вспомянем с тобой, как умеем,

И о прошлом без грусти вздохнем,

Как однажды Гораций с Помпеем.

5 сентября 1971

Помпея Вара не путать с Гнеем Помпеем,

а также с Квинтилием Варом.

* * *

Я живу от письма до письма,

Будто нету забот настоящих.

По утрам меня сводит с ума

Целый месяц пустующий ящик.

Извожу нетерпеньем родню,

Извожусь в ожиданье ответа.

По три раза с работы звоню.

Принесли, отвечают, газеты.

Сколько верст между нами легло?

Сколько дней путевой канители?

Растеряет бумага тепло:

Даже авиапочтой — неделя.

Все равно по три раза на дню

Я зачем-то с работы звоню

И некстати, смешно и печально,

Это имя твержу машинально.

29 сентября 1971

ВОСПОМИНАНИЕ

В том сквере на углу мне каждый куст знаком.

Дорожки подметать и соблюдать газоны

Приставлена была ещё во время оно

Старуха в этот сквер с метлою и совком.

С ватагой детворы, мальчишкой-босяком,

Глаза на этот мир тараща удивленно,

Я флоры не щадил, и бабка исступленно

Гнала нас прочь и вслед грозила кулаком.

Была она худа, криклива и скуласта

И вечно занята работою своей.

Казалось нам, что ей перевалило за сто...

Старухи нет давно, и сквер теперь ничей.

Я стал совсем большим, бываю здесь не часто,

Но как ни загляну, а всё взгрустну о ней.

1971

* * *

Вот новость: ты живёшь на этом свете!..

Так ветер наши годы пролистал,

Что я уже и верить перестал,

И вижу вдруг в каком-то новом свете:

Ведь ты живёшь, живёшь на этом свете!

И я живу, но я глупее стал:

Что может быть разумнее на свете?

Должно быть, просто я умнеть устал

И годы упустил, не наверстал,

И навсегда от прошлого отстал...

Но важно то, что ты живёшь на свете.

Я понимаю, мы давно не дети:

Работа, муж, и ты за всё в ответе.

Я понимаю, я умнее стал.

Но ты живёшь, живёшь на этом свете!

1 ноября 1971

* * *

Ах, какое чудо!

Тающий снежок,

Взявшись ниоткуда,

Щёку мне обжёг,

Плачет виновато,

Становясь водой —

Вот и всё, что надо

Для слезинки той.

В этот день воскресный,

Ясный и сухой,

Этот дар небесный

Чувствуя щекой,

Я грущу послушно

По его вине —

Вот и всё, что нужно

Для улыбки мне.

24 ноября 1971

* * *

Потороплюсь! Минута длится,

Живу, и старше становлюсь.

И может всяко получиться.

Потороплюсь! Потороплюсь!

Пока дышу, читаю, мыслю

Смеюсь и плачу на земле,

Потороплюсь — и перечислю

Предметы на моем столе.

30 декабря 1971

ДУЭЛЬ

Сани на Волковом поле.

Утро. Отменный мороз.

Ветер гуляет на воле,

Воет тихонько, как пес.

Два сумасбродных поэта,

Два секунданта... Конец! —

Вынуты два пистолета,

В дула положен свинец.

— Вилли, ты звал его братом!

— Пушкин! Зачем ты молчишь?

Ну, повинись же!.. — Куда там!

Разве таких помиришь?

Оба запальчивы, юны,

Оба играют с судьбой.

Жребий. Улыбка фортуны.

— Выстрел, Вильгельм, за тобой.

— Уж не убийство ли часом

Я замышляю? Тяжёл

Поднятый в уровень с глазом

Тусклый лепажевский ствол!

Пасть от приятельской пули

В этой глухой стороне?

Вот незадача! Ему ли?

Ах, кюхельбекерно мне!

Вот он на мушке... так близко,

Так безмятежны черты!

Нет! не могу... Это низко. —

Вилли стреляет в кусты.

Точно его подменили,

Кинув оружье в сугроб,

Пушкин в объятиях Вилли

Долго смеётся взахлёб.

Долго ночная пирушка

Тянется, близится день,

Месяц блестит, как полушка,

В кружках кипит шамбертень.

январь 1972

* * *

Ну, смелее, снежок!

Хоть зима на исходе,

Мой печальный дружок,

Покружись на свободе!

Всё с тобой веселей!

Всё — привычное дело.

Даже скука милей,

Даже грусть посветлела.

Чем ты дорог, уму

Не откроется внятно.

Хорошо одному!

Почему, непонятно.

Почему — не понять,

Но и думать не надо —

По Фонтанке шагать

Мимо Летнего сада,

Где снежок порошит,

Безоружен и тонок,

И без страха летит

Мне навстречу спросонок.

4 февраля 1972

БЕРНГАРДОВКА

Вот полный свод моей вчерашней муки:

Тетрадь, перо, бутылка на столе,

Охапка дров, заноженные руки,

И утро в остывающей золе.

Предметов нежилое постоянство

Перебирая, чувствую виском

Нетронутое зимнее пространство,

Нависшее над низким потолком.

6 февраля 1972

* * *

Событья запасаю впрок,

Напитываю в рвенье честном

Мой ученический мирок

Грошовым крошевом словесным.

Без этого — порвется нить.

Мои неловкие потуги —

Спасают от тоски и скуки…

С волками жить — по волчьи выть.

12 февраля 1972

* * *

Четыре утра́, ложиться пора,

Но в сердце свербит упрямо

Запретное слово. Столбняк пера.

Замок на ограде храма.

Я слушаю музу словно впервой,

Но нет, показалось, не слышу,

А слышу голос над головой

Картавый, бесслезный и деловой,

Как будто прочли афишу.

12 февраля 1972

* * *

Зимний день бесполый

С облака летит,

Слякотный, тяжёлый

В комнате следит;

Полон постоянством

Скуки обжитой,