Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города - [26]

Герцог являлся инициатором и покровителем всех сфер придворной культуры и образования, несмотря на то, что сам он получил воспитание, более ориентированное на рыцарское, чем на духовное начало. С оптимизмом, присущим его эпохе, воспринимавшей себя новым этапом, Альбрехт привлекал в Пруссию священников, педагогов, художников, чтобы с их помощью поднять культуру страны, привести молодое герцогство к расцвету.　

Государственная служба и служба при дворе не разделялись в то время ни по персональному, ни по финансовому принципу. Придворные одновременно являлись государственными чиновниками. Среди примерно 380 человек придворного персонала были проповедники, советники, врачи, художники, строители и музыканты. На службе у герцога находились также ювелиры, изготовлявшие столовые сервизы, украшения и прекрасные серебряные книжные переплёты для его «серебряной библиотеки»^{41}; на него работали также резчики по янтарю, краснодеревщики, художники по оформлению гербов, мастера по жемчугу и ковровщики. Рядом с герцогом неизменно стояла его жена Доротея Датская, настоящая правительница и благодетельница своей страны. Она обладала здоровым чувством юмора, любила праздники и охоту, но также умела добросовестно управлять и кухней, и погребом. Радость бытия у неё прекрасно сочетались с практичным христианством, заботой о своих подданных.　

Герцог сумел удержать в Кёнигсберге знаменитого ювелира из Ульма Йобста Фройденера, в то время как нюрнбержец Корнелиус Форвенд задержался здесь лишь на три года. Самой известной работой Фройденера является меч Альбрехта, послуживший при коронованиях в 1701 и 1861 годах как прусский меч для коронаций; другой его работой является серебряный переплёт Библии в переводе Лютера, самый красивый экземпляр знаменитой «серебряной библиотеки», пропавшей в 1945 году.　

Музыка являлась необходимой составной частью княжеской репрезентации. Поэтому Альбрехт создал придворную капеллу из певцов и инструменталистов. Для Замковой церкви он распорядился построить новый орган и нанял придворного органиста. Очень популярным инструментом была в то время лютня. На ней часто играли и при кёнигсбергском дворе; известнейший лютнист того времени, Валентин Грефф, по прозвищу Бакфарк, три года состоял на службе у герцога.　

Придворных поэтов и театра ещё не было, но бродячие труппы артистов, а также студенты и ученики зачастую показывали при дворе своё искусство. Особенно популярными были постановки «Каждого человека»^{42}.　

Наука и образование

Реформация, Возрождение и эпоха Гуманизма составляли своим трёхзвучием аккорд времени. Все три направления получили своё развитие и в Кёнигсберге, особенно при дворе. Альбрехт не был учёным человеком, но относил себя к приверженцам гуманистической учёности и стремился до глубокой старости к знаниям. Гуманистами были реформаторы (за исключением неотёсанного Амандуса), духовные и светские советники герцога, университетские профессора и придворные врачи. Отношение Альбрехта к своим лейб-медикам Базилиусу Аксту, Иоганну Бреттшнайдеру, Андреасу Аурифаберу, Валериусу Фидлеру и Матиасу Стойусу основывалось на доверии. От случая к случаю герцог приглашал ко двору и не местных врачей. Так, в 1541 году Николай Коперник по просьбе Альбрехта несколько недель находился в Кёнигсберге для лечения герцогского советника Георга фон Кунхайма. Коперник в то время был широко известен и как врач, и как астроном.　

Придворного астролога Альбрехт при себе не держал. Но он проявлял живой интерес к зарождавшимся естественным наукам, к которым относилась и астрология. Состоявшие с ним в дружбе математики и астрономы снабжали его гороскопами и предсказаниями, в которые он, как и многие его современники, верил. Старейший кёнигсбергский календарь составил Иоганн Карион, придворный астролог курфюрста Бранденбургского, в 1537 году.　

У Альбрехта было открытое сердце для всех, кого преследовали как приверженцев учения Лютера, и предоставлял им убежище в своей стране. Особенно после Аугсбургского интерима^{43} в Пруссию перебрались профессора, священники и педагоги из многих земель Германии. Предпочтение отдавалось голландцам, которые по причине своего вероисповедания вынуждены были покинуть свою Родину. Хотя ревностные лютеране и подозревали их в ереси, герцог всё же брал их под защиту. Как купцы и ремесленники, они способствовали укреплению экономических связей, существовавших в то время между Нидерландами и Пруссией — голландцы стали преемниками ганзейских купцов на Балтике, — как гуманисты они стали гордостью двора и университета, как например, Вильгельм Гнафеус и Иоганн Кампинге. Беженцев из Польши и Литвы, покидавших свою Родину из-за веры, герцог также принимал и обеспечивал работой в своей стране. Обителью муз, как многие итальянские дворы того времени, Кёнигсберг не стал, хотя герцог стремился привлечь сюда поэтов и ораторов. Знаменитый гуманист Кротус Рубеанус всё же несколько лет состоял в должности герцогского личного секретаря, но вернулся потом назад в Германскую империю и в лоно католической церкви. После него самой яркой звездой на литературном небосклоне Кёнигсберга являлся Сабинус.