Кенгуру - [31]

— Куда едешь? — поинтересовался бородатый.

— К Балатону. Арматуру везу... Железо,—- сказал Варью, показывая на свой груз.

— Подвезешь?

Варью еще раз оглядел странную пару, потом махнул рукой:

— Садитесь.

Повесив магнитофон на крючок у себя за спиной, Варью завел мотор, и через минуту «ЗИЛ» снова мчался по шоссе М7 в сторону Балатона. Двое пассажиров устроились рядом. Парень взглянул на Варью, взглянул еще раз, покашлял и сказал:

— Дашь закурить?

Варью вынул из кармана пачку «Фечке», протянул бородатому.

— Она тоже возьмет, если не возражаешь,— сказал тот и взял две сигареты.

Варью кивнул. Закурили. «ЗИЛ» бойко шел вперед, голос его был ровен и бодр. Местность постепенно менялась. Солнце поднималось все выше, заливая светом шеренги тополей и кукурузные поля, контуры домов и рощ становились более четкими. Горизонт отодвинулся. Лето ярко сияло всеми своими красками. Среди пышной зелени мелькало вдруг красное пятно, испещренное желтым и синим. Варью очень хотелось включить магнитофон и послушать Эмерсона: он только-только начал осваивать записи ЭЛП и не дошел даже до «Аллегро барбаро»; да и львенка бы послушал еще разок. Но он опасался что бородатый или эта хилая девица отзовутся о музыке с пренебрежением и все испортят. Да если даже и похвалят!.. Кассету он планировал распробовать в одиночку, чтобы без спешки, все взвесит и решить, нравится ему эта музыка или он может спокойно без нее обойтись. Ему было уже немного жаль, что он взял попутчиков. Он искоса взглянул на бородатого. Парень был худ, как загнанная кляча, но подвижен и неспокоен. Он жадно затягивался сигаретой, ерзал на сиденье, шевелил пальцами, словно ощупывая что-то. Белки глаз его временами пугающе выкатывались.

— Откуда едете? — спросил Варью.

— Путешествуем мы,— ответил бородатый.

— Вижу. А откуда?

— Сейчас из Будапешта. Только вот машина, на которой ехали, до Фехервара шла. Не хотелось нам у развилки торчать, вот и вылезли тут.

— Сами из Пешта?

— Мы в пути... План у меня есть...

— Где-то вы все-таки живете?

— В Сентэндре мы жили, в семье... Да распалась семья... А жаль: здорово вперед продвинулись...

— В чем?

— Мы все уже понимали, чего хочет Маркузе.

— Чего же он хочет?

— Того же, что вся мыслящая, коллективно чувствующая молодежь, которая отвергает условности.

— Ага...— кивнул Варью.— И жена уже это понимала, и ребятня?

— Ребятня?

— Ну да: семья, дети...

— Это большая семья, нас там было четырнадцать человек.

— Неплохо. Бабушка, прабабушка... Всю семью собрали.

— Это коллективная семья... Женщины, мужчины... Ни у кого не было своей собственности или своей жены.

— Ага... Групповой секс,— захохотал Варью.

— Нет. Другое. Дети тоже были общие.

— Н-да... Интересно. Чем же вы там занимались?

— Читали Маркузе. Изучали Мао. Проверяли в ретроспекции выводы общественных наук и разоблачали идеалистов.

— И чем кончилось?

— Мы стали ясно видеть вещи. Каждый ясно видел ситуацию.

— Понятно... А вы там ели?

— Цель жизни человеческой не телесное, а духовное совершенствование.

— Значит, не ели?

— Ели. Что доставали, то ели.

— Не растолстели вы там, я вижу... Хочешь еще сигарету?

— Не повредит. В последнее время вокруг меня стал пропадать никотин.

— Закуривайте.

Варью тоже вынул из пачки сигарету. Затянулся, глядя на дорогу. Одна мысль все-таки не давала ему покоя. Спросить или не стоит? Наконец решился:

— А деньги вы поровну складывали?

— Деньги? Какие деньги? — Бородатый с искренним удивлением посмотрел на Варью.

— Что значит — какие деньги? Которые зарабатывали?...

— Где зарабатывали?

— Я думаю, там, где работали.

— За то, чем мы занимались, плата не полагается.

— За всякую работу полагается плата.

— Мы искали возможности духовного совершенствования и коллективного бытия.

— Что ж, и совсем не работали?

— Формально нет.

— На что же вы жили?

— Жили вот... Так...

— Детишки рождались?

— Трое.

— Что с ними стало?

— Общество заботится о них.

— Государство?

— Можно сказать и так.

Варью замолчал, обдумывая услышанное. Швырнул окурок в окно. Ему снова вспомнился Эмерсон и маленький лев, который спас мир. Захотелось включить магнитофон, но теперь он совсем не мог решить, как бородатый относится к миру вообще и к записям ЭЛП в частности... Немного притормозив, он рассмотрел девушку. У него было такое ощущение, что девушка была бы рада маленькому льву.

— А ты тоже в семье жила? — обратился он к ней.

Та открыла рот, но бородатый опередил ее:

— Нет, она к семье не относится. Мы с ней неделю назад встретились, в зале ожидания на Восточном вокзале.

— Ехали куда-то?

— Я как раз ехал, а она там болталась. Возвращаюсь через два дня, а она еще там. Я и подумал: заберу ее с собой и приобщу к учению.

— И как? Приобщил?

— Приобщил.

— Понимает она учение-то?

— Еще не совсем. Начинает... Только все вспоминает приют. И от этого нервничает.

— Бедняга.

— Сбежала она оттуда.

— Не понравилось там?

Девушка улыбнулась Варью и вдруг заговорила:

— Из... из... из... из-з-за... пин... пин... гвина.

Варью смотрел на нее в изумлении. Бородатый объяснил:

— Это у нее клоническое.

— Чего?

— Заикание. Клоническое заикание.

— Да ну?

— Точно. Клоническое заикание. Первый слог не может произнести.