Кенгуру - [21]

Варью расхохотался. Бульдог еле доставал до стола, но в азарте чуть ли не целиком влез на зеленое сукно с жетонами. На уголке стояло несколько пустых рюмок и пепельница. Остальные игроки уже разместили свои ставки и теперь ждали. Рядом с крупье возвышался крупный дог в коричневом пиджаке, надетом на белую рубашку со спортивным зеленым галстуком. За догом виднелись и другие собаки, но со спины: они обступили другую рулетку. На угол стола с жеманным видом опиралась барышня-пудель, с ней была компаньонка — спаниель в платочке. Возле другого угла в ажиотаже сучил лапами фокстерьер; высунув язык, он не отрывал глаз от жетонов. За фокстерьером виднелся еще один спаниель; на заднем плане пудель в белом переднике разносил виски на подносе, но немецкая овчарка, перед которой он остановился, не обращала на него ни малейшего внимания, с пониманием дела следя поверх голов за игрой. Немецкая овчарка тоже была в сюртуке военного покроя, с французским орденом Почетного легиона в петлице. Варью заметил еще одну фигуру — длинноухую барышню-легавую: она была единственной из сгрудившихся вокруг стола собак, кто, казалось, не интересовался зеленым полем и ставками. Сидя на задних лапах, она смотрела прямо перед собой, глаза ее выражали отчаяние и безнадежность. На ней была цветастая юбка на застежке и ни одного украшения. Варью подумал, что это, должно быть, жена или невеста того легавого кобеля, что с таким важным видом курит сигару и размахивает пачкой долларов. Наверное, кобель, войдя в раж и все удваивая ставку, как раз в этот момент проигрывает состояние несчастной, доверившейся ему девушки... Варью стукнул кулаком по столу и громко расхохотался. У него даже слезы на глазах выступили от смеха. Он огляделся вокруг, налил еще полстакана пива, выпил, потом снова поставил локти на стол и продолжал рассматривать открытку. Он заметил, что числа на зеленом поле возрастают по часовой стрелке из ряда в ряд. Рядом с цифрами он обнаружил на столе название и эмблему фирмы, которая сделала рулетку, но прочесть смог только начальные буквы. Потом взгляд его перешел на собак, и он снова засмеялся. И в этот момент услышал возле себя приглушенный голос:

— Спокойно! Полиция! Вы арестованы по подозрению в перекупке краденого. Встаньте и следуйте за мной, не поднимая шума!

Иштван Варью вздрогнул, смех замер у него на губах; он медленно, непонимающе поднял глаза. Перед ним стоял Йоцо, смуглый до черноты, светящийся здоровьем. На нем был свежий полотняный пиджак голубого цвета и белые брюки. Белки глаз маслянисто, загадочно поблескивали, в углу рта пряталась улыбка. Несколько мгновений он еще сохранял серьезность, потом весело расхохотался.

— Вот твой заказ, парень,— и бросил на скамью рядом с Варью куртку.

— Привет, Йоцо! Приехал?

— Нет, остался в Марселе. Сижу в Средиземном море, жду тебя. А ты не приходишь: расселся в «Семерке треф» и дуешь пиво.

Подошел официант:

— Хелло, Йоцо! Что тебе принести?

— Пива давай. Холодного, кёбаньского, с пеной,— ответил, улыбаясь, Йоцо; улыбка открыла его крепкие белые зубы и даже на миг лиловую полоску десен над зубами. Он напоминал: добродушного, но, в общем-то, довольно опасного хищника.

Принеся пиво, официант нагнулся к Йоцо и тихо спросил что-то у него. Тот отрицательно покачал головой. Официант ушел.

— С приездом тебя,—сказал Варью, высоко поднимая стакан. Выпили; Йоцо с наслаждением смаковал холодное пиво, потом улыбнулся Варью.

— Как съездил, Йоцо?

— Хорошо... В этот раз совсем хорошо... Когда Геную миновал, хотел было свернуть на новую автостраду, да уж очень много запросили. Так что поехал по старому шоссе, по берегу моря до самой Ниццы. Блеск! За Савоной, где шоссе делает поворот, все Средиземное море тебе открывается. Будто и не в «вольво» сидишь, а стоишь на капитанском мостике. Ну, потом, конечно, дорога ушла от берега.

— Классно, должно быть...

— Удачный был рейс. Мотор ни разу не подвел, холодильная установка работала как часы, и даже представители фирм не пытались объегорить на каждом шагу. Разомлели, видно, от жары. Жара стояла зверская, солнце такое, что голова кружилась...

Варью взял куртку, пощупал ее, рассмотрел со всех сторон. Сшита была она из мягкой черной кожи, с прочной двойной строчкой из красных ниток, с красной же парусиновой подкладкой. Блестящие никелированные пуговицы украшали борта и карманы. На левом плече нашит был яркий прямоугольник с эмблемой: черная птица с мощно распахнутыми крыльями на фоне сине-красных полос. Под эмблемой — черные буквы: М. Q. Viceroy.

— Ну, как? — спросил Йоцо и помахал официанту: мол, еще пива.

— Такую я и хотел. Сколько с меня?

— Семь.

Варью положил куртку, вытащил из заднего кармана джинсов смятые деньги и отсчитал семь сотенных.

— Не мало? — спросил он.

— Для приятеля...— сказал Йоцо.

Официант принес бутылки. Составил их, обмахнул тряпкой стол, наполнил стаканы.

— Тащи и себе стакан,— сказал ему Йоцо.

Официант взял чистый стакан с соседнего столика, налил себе пива.

— Твое здоровье, Йоцо,— сказал он; они выпили.

— Хорошее пиво,— покивал головой Йоцо.

— Как съездил? — поинтересовался официант.