Кенар и вьюга - [2]
— Чем же это вы здесь занимаетесь, товарищ Дуду? — спросил я, кивая на споро работавших парней.
— Сам, что ли, не видишь? Раны залечиваем!.. Вон как буржуи нашу землю покалечили — не холмы, швейцарские сыры после них остались… Одни дыры!
— И впрямь славная работа. То-то ты веселый ходишь.
— Эх ты, да разве только в этом дело?!. Отныне покончено с «львиной пастью». Слышишь? Покончено! Забьем сейчас вот этот колодец, и никто не посмеет больше называть меня «Гурэделеу». Ведь отсюда-то все и повелось… Садись-ка вон на ту доску. И нечего так на меня глядеть, я еще в своем уме. Это мой колодец… Я его выкопал в девятьсот девятом году. В то время был я молодым и крепким парнем, не побоялся бы с медведем один на один выйти… Отпустил, помнится, усики — чтобы старше казаться. В любой артели землекопов мне были рады. Вот в то самое время, как раз после праздника богородицы, и пожаловал к нам король Карла Первый со всей своей свитой… Перед тем несколько недель ходили по деревням герольды и охрипшими голосами орали в рупор: чтобы всюду было чисто и прибрано, дома чтоб были побелены, людям всем одеться в праздничное, а оборванцам сидеть по домам… Кулачье со всей округи посъезжалось к нам, а нефтепромышленники украсили свои вымазанные нефтью вышки молодыми елочками, привезенными аж из Комарника. Карла Первый остановился со свитой перед церковью, перекрестился по-быстрому на три стороны и начал осмотр. Все тряс бородкой, а уж когда учуял запах нашей нефти, ноздри его так и затрепетали — у него здесь был свой интерес, и ему страшно хотелось показать всем, что он тут самый важный и самый главный… Я поджидал его у этого колодца. Герр Браум, голландец, мой тогдашний хозяин, расстелил ковер от дороги до самого сруба. Шесть дочек было у него от жены-румынки, шесть тюльпанчиков, и гнездышко для своих пташек он устроил вон там, наверху, в бывшей усадьбе боярина Строе. Так вот, девочки принесли горшки с живыми цветами и выстроились шпалерой вдоль этой дорожки. А я ждал возле лебедки. Одет я был, как все наши землекопы, в телячью кожу, да на голове ведерко. Только и куртку и каску голландец выдал мне новые, прямо со склада. Снарядил меня хозяин и говорит: «Слющай ты, Дуду! Полезещ в колодець и показещ Карле, как у нас нефть копаль… Толко щтоби пель ти, щтоби пель кразиво, щтоби Карля видель и слюшаль…» Молодой я тогда был, зеленый, невдомек мне было, зачем король к нам заявился, а что можно бы от комеди той отказаться, мне и в голову не приходило. Вот подошел Карла с королевой под ручку; я отдал им честь, как в армии учили, взобрался на перекладину и опустили меня на веревке в глубь земную. А уж там я завел славную нашу песню — разорался во всю глотку! Киркой машу, как черт, бадью землей наполняю, по голове вода да камушки так и барабанят, а я, дурак, распелся. Что было наверху, не знаю, только люди потом говорили — королю, мол, очень понравилось.
«Дас ист глотка, герр Браум! — говорит. — Как у лев. Мне нравилься… Пель, как лев!.. Кароши люди на петролеум… Пасть фон лев!»
Выбрался я из колодца черный, мокрый, грязный, как бес. На бадье с землей сижу, еле за веревку держусь, а Карла со своими дамами и офицерами уже к карете пошел. Кончилась моя комедь. Тогда-то и окрестили меня «львиная пасть», а колодец с тех пор стал называться «королевским».
— А Карл что?..
— А что ему? Осмотрел вышки немецкого общества «Румынская Звезда» да поехал себе в Грыушор, где на самой опушке шатер был для пирушки раскинут. Эх и гулянье у них тогда пошло, такого, поди, нигде и не видывали… Под шатром пировали… А внизу, в балке возле Валеа Стылпилор, собрались все нефтяники. Устроили совет и решили выбрать делегатов, которые должны были пойти к шатру и рассказать Карле обо всех наших бедах. Чтобы король рабочих защитил… Идти поручили Иону Киву, да с ним еще восьмерых снарядили. Но пробиться через кордон жандармов удалось только этому Киву. Три сына у него — все сейчас мастерами в Рунку работают… Видел бы ты, как он, бедняга, с тех пор мимо этого вот колодца ходил! Такие слова говорил — небесам становилось тошно… Значит, пробился он тогда к столу под шатром — шапку в руках мнет — да и выложил королю про все наши мытарства. О том, что работать приходилось с раннего утра до позднего вечера, что платили нам гроши, что семьи рабочих жили в нищете, а начальники — и свои, и иностранные — лупили нас почем зря…
«Вот мы, — говорит, — и надумали попросить у вас, ваше величество, собственноручную грамоту, чтобы все изверги знали, что ваше величество рабочих защитит… Грамоту, чтобы…»
«Грамоту?.. Вас ист дас «грамота»?» — спрашивает Карла у переводчика.
«Автограф», сир!
«Айн аутограф? Явол, явол… их бин всегда на сторона рабочи!»
В порыве великодушия немецкий наш король взял с праздничного стола меню того пиршества и размашисто расписался на обороте. Королеве тоже дал расписаться, а затем протянул плотный лист бумаги с резными, как у фотографий, краями Киву.
— Когда это вы, товарищ Дуду, немецкий успели выучить?
— Выучить? Да я ни слова не знаю, кроме «гут» и «капут», — эта память мне от немцев с войны шестнадцатого года осталась… А все остальное я пересказываю со слов хозяина: уж и хохотал тогда герр Браум, пузо у него ходуном так и ходило… Только слушай, что было дальше. Ион Киву поблагодарил за «грамоту» и на радостях, что несет своим документ о королевской милости, даже не заметил тычков и подзатыльников, которыми проводили его жандармы. Добравшись до балки возле Валеа Стылпилор, показал он нам бумагу и стал выяснять, кто из нас искушен в королевском языке и сможет прочесть вслух слова Карлы. Разумеется, все только плечами пожимали, а затем сообразили и отправились с этой «грамотой» к учителю. Он-то и объяснил нам, что ни о какой защите там ничего не написано, а просто король посмеялся над нами и расписался на меню ресторана «Капша». Оказывается, печатные слова, которые мы не могли разобрать, были французскими и немецкими названиями яств с королевского стола… У-ух, видел бы ты, как содрогнулись холмы от нашей ярости, как мы с досады швыряли шапки оземь!
В сборник включены рассказы пятнадцати писателей Социалистической Республики Румынии, вышедшие за последние годы. Тематика сборника весьма разнообразна, но в центре ее всегда стоит человек с его переживаниями и раздумьями, сомнениями и поступками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.