Кеес Адмирал Тюльпанов - [42]
Дон Рутилио обернулся и внимательно посмотрел. Я опустил глаза.
– Кто это? – спросил дон Рутилио.
– Я же сказал: посланцы из Утрехта, новиции Якоб и Никодимус.
Дон Рутилио взял со стола свечку и осветил угол. Ну что ж, тут не спрячешься. С отчаяния я поднял голову и посмотрел в глаза дону Рутилио. Помирать – так с музыкой, адмирал!
– Вы что, кого-нибудь знаете? – спросил отец Антонио.
– Показалось, – сказал дон Рутилио.
В одно мгновение я весь взмок, по лбу потекли капли пота. Ведь он узнал меня, я это точно видел. Даже усмехнулся слегка.
– Ну что ж, капитан, – сказал отец Антонио, – передайте полковнику, что мы вам поможем. Да благодарите господа, что посланы вы, с другим говорить не стал бы. С вашим отцом я вместе испил не одну чашу горечи, не один кубок радости и потому говорю вам: возвращайтесь в полк, сын мой, всё будет хорошо. О часе, когда для штурма будет открыта дорога, сообщим особо. Группа в Лейдене уже действует. Прощайте, капитан, да не попадайтесь ищейкам принца. Кстати, почему это Вальдес вздумал рисковать лучшим офицером? Прислал бы человека поменьше… Итак, всего наилучшего.
Дон Рутилио встал, взглянул ещё раз на меня, усмехнулся и вышел.
– Внимательно слушали? – спросил отец Антонио.
– Да, комиссар, – ответил Лис.
– Первое. Задание утрехтской коллегии можно считать выполненным. Второе. Новиций Якоб утром отправится в Лейден с инструкциями лейденской группе. Там его ждёт приятный сюрприз. Третье. Новиций Никодимус спустя полчаса пойдёт вслед за капитаном Рутилио, найдёт дом Пауля Бейса, где, как известно, капитан тайно остановился, и сделает все, чтобы узнать о связях капитана Рутилио с племянницей Бейса Эглантиной.
Я так устал за сегодняшний день, что эта новость уже не ударила обухом по голове, а так, вроде бы подзатыльник получил. В мыслях сразу запрыгали слова: «Эглантина… любовь… испанский офицер… Караколь…» Я сразу как-то всё понял. Видно, дон Рутилио и есть тот испанец, в которого влюбилась Эглантина. Почему он не выдал меня?
Но дальше мне поразмыслить не удалось. Вошёл Кристофель.
– Териар Берендрехт из Утрехта с сообщением.
Лис подпрыгнул чуть не до потолка. У меня мелькнула слабая надежда, что это не тот Берендрехт, башмачник, у которого мы выкупили Рыжего Лиса.
Но это был тот Берендрехт. Он вбежал, то ли споткнулся, то ли на колени упал и сразу заголосил:
– Ваша милость, отец Иоанн казнен позавчера, и брат Филипп, и отец…
– Молчать! – крикнул отец Антонио. – Встать! Забыли устав? Не знаете, как обратиться? Перед вами комиссар Антонио Поссевино, правая рука генерала! Встать!
– Простите, отец Антонио, не узнал… – Берендрехт вытер нос рукавом. – Я же не в ордене, я только помогаю.
– У вас есть звание – териар. Вы светский член ордена. А дисциплина у нас одна. Докладывайте.
– Я из утрехтской коллегии. Многие члены взяты по обвинению в государственной измене. И по-моему, отец Иоанн отец Гервард и брат Филипп, по-моему… вчера их казнили…
– По-вашему или казнили?
– Во всяком случае, их приговорили.
– А где вы болтались до сегодняшнего дня? Вы, взрослый сподвижник ордена? Юнцы вас опережают. – Он показал в нашу сторону. – Новиции из Утрехта доставили сообщение раньше вас.
Берендрехт выпучил на нас глаза.
– Ваша милость, то есть отец Антонио, – прошептал он, – да это же… никакие не новиции… Вор! Вор! – закричал Берендрехт. – Это вор и бродяжка!
– Что?!
– Никакие не новиции! – говорил Берендрехт. – Я знаю всех в Утрехте, всех! Это шпионы, шпионы принца!
Тут и Лис выскочил из своего угла и тоже давай кричать:
– Сам ты шпион! Он шпион, отец Антонио! Заманил меня и держал неделю, всё выпытал об Утрехте! Никакой он не териар, шпион принца Оранского, хватайте его! Вы же знаете меня, отец Антонио!
– И меня знаете! – закричал Берендрехт. – Помните, я привозил вам письмо от брата Герциано!
– Странно, – задумчиво сказал отец Антонио. – Обоих вас я действительно знаю… Кристофель! – крикнул он.
Вошёл Кристофель.
– Когда вернутся братья Эразмус и Ансельмо?
– На рассвете.
– Они-то должны знать своих людей? Пусть разберутся, кто говорит неправду и почему такая склока в рядах ордена. А покуда запереть этих в разных помещениях. Берендрехта в подвал, а у двери новициев положи зверя.
– Исполню, комиссар.
Отец Антонио потёр виски, а потом сказал:
– И горе тому, кто окажется ненастоящим иезуитом.
ЗВЕРЬ КРИСТОФЕЛЯ
Значит, мы попали в лапы иезуитов. Кое-что об этих господах я слышал и раньше.
Слава у них не меньше, чем у святой инквизиции. Только костры инквизиторов я видел сам и даже знал одного доносчика. Он жил на соседней улице.
Иезуитов не видел никто. Во всяком случае, у нас в Лейдене. Что им надо и почему живут тайно, этого я толком не знал. Только все их боялись, и даже Сметсе говорил, что нет никого хуже. Потому что биться в открытую с ними нельзя, а от ножа из-за угла уберечься трудно.
А тут ещё Лис страху нагнал. Уж больно он трясся, когда я тянул его в это дело.
Правда, чудная штука: теперь трясся я, а Лис спокойно расхаживал из угла в угол. Да ещё говорит:
– Ты что, адмирал? Чего приуныл? Теперь уж нечего. Запрут нас в какой-нибудь подвал – и поминай как звали. Ха-ха! С голоду и помрем.
