Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология - [98]

Думается, что царь был вполне удовлетворен решением Афанасия Лаврентьевича и счел его разумным и справедливым, так как и сам постоянно призывал своих вельмож в любом деле в первую очередь полагаться на волю Божию, не раз призывал он к этому и Ордина-Нащокина. Определенная двойственность в действиях Алексея

Михайловича, нашедшая отражение в мягкости и снисходительности по отношению к Воину в письме и в суровости в устном наказе, не вызовет удивления у тех, кто хорошо знаком с его письмами, наказами и распоряжениями. Царь пытался одновременно быть и строгим, и милосердным к своему окружению. Так, он держал в ссылке патриарха Никона, одновременно засыпая его подарками и ласковыми письмами. Один из многих характерных для его распоряжений примеров — наказ стольнику, посланному к воеводе Василию Шереметеву, взявшему в 1655 г. город Витебск. При ратных людях стольник должен был передать воеводе милостивое слово и спросить о здоровье, но в личной беседе «на него, Василия, пошуметь гораздо» за то, что, не посчитавшись с приговором Думы, выпустил из города всю польскую шляхтубОЗ.

Получив от Воина челобитье о помиловании, царь счел, что раскаяние снимает грех, что христианский долг — поддержать преступника и его «во исправлении видети». Еще ранее он писал Афанасию Лаврентьевичу: «…не люто бо есть пасти, люто бо есть, падши, не востати». Вот текст письма Алексея Михайловича Воину: «Всемогущий Божие славы величества, в которой пребываем есмь и желающим от нас благополучие подаем и малодушных сим утешаем сице:

Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбех, обретших ны зело.

Сего ради не смущайся, аще ветвь пала, но древо непоколебимо, корень бо есть водрузися на твердой земле.

А за отдалением ветрозыблющия ветви не имей себя отрезана быти, и древа сим подпором нашего милостиваго обнадеяния подкрепляем буди.

Абие (вновь. — О. К.) плод приносил бы ся не во уничижению оному древу. Ведаешь, где родился есть и воспитан и вырос и чево учон не зло творити.

В здешнее простираясь, не пренебрези будущих, иде же неумытный (неподкупный. — О. К.) судия свесть (знает. — О. К.} тайная человеком. Ей, того убойся, иже по убиении может воврещи в дебрь огненную, но и власы главы изочтены суть.

До сего времяни в буести (в буйстве. — О. К.) твоей пребытие, идее же и ныне есть.

А от того хотящи тя во исправлении видети, челобитье твое приняв, милостиво прощаем и обнадеживаем целу и без навету, нашим же превысоким милосердием от излишних свободну быти, яко же рожший твой (то есть отец. — О. К.\ без всякого сумнения, зря (видя. — О. К.) нашу милость, близ нас пребывает, а чего желаешь от нас ведомства принятии (то есть желаешь узнать. — О. К.) о служении своем и тобе бы неослабно всячески промысл (дело. — О. К.) иметь и почасту писать и писма присылать Якову Ренингу (переводчик, живший в Колывани. — О. К.)₉ он на то повеление имеет чрез Юрья Никифорова, подьячева, которого гораздо знаешь. Велено тому Ренингу чрез почту до Печерского монастыря посылать, а от толь, где надобно быть, учнут посылать»604.

Однако недолгая ссылка Воина в Кирилло-Белозерский монастырь (произошло это через год по неизвестной причине) показывает, что царь все же не забыл побега Воина и не способствовал развитию его карьеры. Вообще Алексей Михайлович в случае с Воином не отступил от своей обычной линии поведения. Он, как правило, прощал виновных бояр, предварительно сделав им внушение, и оставлял дело в расчете на Божью кару. Но лиц низших чинов царь карал сурово. Характерный пример — случай с боярином и воеводой кн. Г. Г. Ромодановским, который, обманув царя, не выполнил его указ отослать своих ратных людей в другой полк. Царь послал ему разгромное письмо с прощением в заключительной части, однако в нем он же писал о каком-то помощнике Ромодановского, который «то дело ухищренным и злопронырливым умыслом чинил», «а страдника Климку велим повесить»605. Так же были повешены люди представителя знатного рода Лобановых-Ростовских Якова, принимавшие под его руководством участие в ограблении обоза с государственной казной, сам же Яков отделался легким наказанием. Прощая неумелым воеводам бездарные военные действия, в которых гибли сотни людей, царь, однако, повелел отрубить руку и ногу и сослать в Сибирь дворового юношу за то, что тот на территории Кремля стрелял по воронамбОб.

Но вернемся к Воину. Простил ли его отец? Во-первых, нетрудно предположить, что пример царя в этом отношении дал образец и поведению Афанасия Лаврентьевича. Во-вторых, Афанасий Лаврентьевич по прошествии времени пытался снова устроить сына при себе на посольскую службу. Он просил способствовать этому боярина Б. М. Хитрово, которому было поручено «призрить» Воина: «.. не дай мне того во дни живота горкого моего видеть и слышеть, чтоб сынишку моему без службы посылной (посольской. — О. К.} быти, и отпусти его по милости своей ко мне в июле месяце, а я сыщу дело», — писал Афанасий Лаврентьевич607. Таким образом он проявлял заботу о сыне, что, на мой взгляд, свидетельствует о его прощении.

Отчаяние и утешение

Главный ущерб, нанесенный Воином государственным интересам России, был в том, что своим поступком он «вывел из строя» отца, в руках которого находились все нити внешней политики государства.