Казус бессмертия - [11]
– Теперь ты точно сдох! Я знаю это!
Он тяжело дышал и восторженно смотрел на полыхавший столб огня. Душа его пела…
Неожиданно вдалеке возник свет фар приближавшегося автомобиля. Ковальски, не мешкая, сел за руль «Форда», развернул его и уехал в сторону города.
Он приходил в себя огромное количество раз, и опять впадал в беспамятство от невыносимой боли, терзавшей все квадратные сантиметры его обожженного бренного тела. С каждой новой попыткой очнуться минуты страдания увеличивались. И все время в его мозгу звучала знакомая фраза: «Болевой шок». Это понятие, почему-то, выступало спасительным средством от боли, и помогало уйти от нее сразу. Каждый раз, не задумываясь о смысле этой фразы, он ждал ее физического проявления. И оно незамедлительно наступало, уводя в беспамятство. Но следующие пробуждения опять заставляли память истошно исторгать из себя это выражение. С каждым разом все труднее и труднее удавалось отключаться от боли и время бессознательного пароксизма забытья сокращалось и сокращалось, пока не стало больно непрекращаемо. Мука была нестерпима. Тело жгло огнем. В голову впились тысячи иголок. И фраза перестала работать, и деваться стало некуда, и жгучий неистовый огонь заполонил всю сущность, и продолжалось это долго… Пока боль не стала сносной.
Он открыл глаза и сквозь мутную кровавую пелену увидел вверху над собой грязный плафон, сквозь стекло которого лился тусклый желтоватый свет. Луч был каким-то неживым и очень неприятным. Мозг со скрипом включился в работу. Медленно превозмогая дополнительно возникшую боль, он повернул голову влево, а затем вправо.
Муть в глазах исчезла, и взгляд уловил, что находится он в небольшом помещении с серыми каменными стенами и недвижимыми телами, располагавшимися на металлических столах в обтекаемых неестественных позах. Память тут же катапультой выбросила на поверхность слово: «Морг». Мозг обработал…
Хозяин мозга пошевелил рукой. Движение вызвало взрыв боли, резко влившийся в общие мерзкие ощущения. Но сознание не нырнуло в нирвану, а осталось на месте. Отдышавшись, страдалец приподнял голову, и увидел свои живот и ноги. В мрачном свете плафона ему показалось, что перед глазами предстал свежий кроваво-красный окорок, обтянутый тонкой, прозрачной и нежной кожицей. Голова опустилась на железную поверхность стола, и уши начали различать звуки.
Они исходили со стороны белого четырехугольника, являвшегося, по всей видимости, световым следом соседнего кабинета, проникшим в помещение вследствии того, что кто-то оставил дверь открытой. В белом проеме мелькали тени и раздавались голоса. Разговор происходил на языке, который владелец боли не любил, но прекрасно понимал. Странно знакомый баритон напористо упрашивал:
– Пустите меня. Мне очень надо посмотреть.
Другой голос, гнусавый и спокойный, неторопливо отвечал:
– Нечего там смотреть.
Баритон не сдавался:
– Мне нужно опознать приятеля! Он попал в аварию.
Гнусавый, с интересом:
– Это где машина сгорела?
– Правильно!
– Нечего там смотреть.
– Почему?
– Потому что ничего от человека не осталось. Скелет с обгоревшими кусками мяса. Кого опознавать?
– Я своего приятеля в любом виде узнаю.
– Даже в жареном?
– Хоть во взорванном!
Два голоса дружно засмеялись. Потом гнусавый заключил:
– Хороший вы приятель, как я посмотрю.
Баритон пояснил:
– Я, вообще-то, журналист. Делаю репортаж. Пустите на минуту.
Гнусавый сказал:
– Не пущу. Во-первых, даже такого тренированного специалиста, как я, и то мутит смотреть на это. Пока на стол укладывали, я чуть в вегетарианцы не подался… А что говорить о вас?
Баритон авторитетно заявил:
– Да я еще и не такое видел. Знаете, я из Соединенных Штатов, был как-то во Вьетнаме, так там…
Гнусавый перебил:
– Все равно не пущу. Тут дело, по всей видимости, криминальное. Поэтому на осмотр трупа надо официальное разрешение.
– Какое криминальное?
– Тс-с-с-с! – гнусавый затих, видимо, оглядываясь. − Возле сгоревшей машины найдена зажигалка «Зиппо». Да и на переднем левом крыле имеются следы столкновения. Короче, много странностей…
– Да? Может быть. Но ведь я прошу только взглянуть на труп!
– Вы извращенец?
– Считайте меня кем угодно, только пропустите на минутку. Я сделаю фотографии, и – все!
– Извращенцам тем более нельзя. За минуту с бедным трупом много чего сделать можно…
– Ох, и фантазия у вас! Так кто из нас извращенец?
– Вон отсюда! А то полицию вызову!
Память выдала воспоминание. Баритон принадлежал Максу Ковальски. Мозг сообщил, что евреи в лице лжежурналиста хотят удостовериться в подлинности смерти Шрабера. Надо было действовать. Причем, срочно.
Пауль, превозмогая боль, оперся на руки и сел на столе. Кожа перестала быть прозрачной. Она стала матовой, но все равно была еще очень тонка. Пауль, морщась от боли, осторожно спустил со стола ноги и осмотрел помещение. В зале находилось шесть столов, три из которых были пусты. На остальных располагались трупы различной степени свежести. В дальнем углу Шрабер разглядел еще одну дверь. Перед ней на кафельном полу валялась куча тряпья. Пауль встал на ноги и тихо подошел к куче. Стараясь не торопиться, ибо каждое быстрое движение причиняло боль, он выбрал засаленные парусиновые штаны неопределенного цвета, вонючую майку без рукавов и тростниковые нищенские тапки. Он оделся и понял, что сделал это вовремя, потому что Ковальски, наконец, догадался, как проникнуть в зал с трупами. Теперь дело было за малым:
Реалити-шоу «Место» – для тех, кто не может найти свое место. Именно туда попадает Лу́на после очередного увольнения из Офиса. Десять участников, один общий знаменатель – навязчивое желание ковыряться в себе тупым ржавым гвоздем. Экзальтированные ведущие колдуют над телевизионным зельем, то и дело подсыпая перцу в супчик из кровоточащих ран и жестоких провокаций. Безжалостная публика рукоплещет. Победитель получит главный приз, если сдаст финальный экзамен. Подробностей никто не знает. Но самое непонятное – как выжить в мире, где каждая лужа становится кривым зеркалом и издевательски хохочет, отражая очередного ребенка, не отличившего на вкус карамель от стекла? Как выжить в мире, где нужно быть самым счастливым? Похоже, и этого никто не знает…
«Да неужели вы верите в подобную чушь?! Неужели вы верите, что в двадцать первом веке, после стольких поучительных потрясений, у нас, в Европейских Штатах, завелся…».
В альтернативном мире общество поделено на два класса: темнокожих Крестов и белых нулей. Сеффи и Каллум дружат с детства – и вскоре их дружба перерастает в нечто большее. Вот только они позволить не могут позволить себе проявлять эти чувства. Сеффи – дочь высокопоставленного чиновника из властвующего класса Крестов. Каллум – парень из низшего класса нулей, бывших рабов. В мире, полном предубеждений, недоверия и классовой борьбы, их связь – запретна и рискованна. Особенно когда Каллума начинают подозревать в том, что он связан с Освободительным Ополчением, которое стремится свергнуть правящую верхушку…
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.