Казнь королевы Анны - [81]

Я считаю обязанностью своей доложить Вам подробно обо всем, что видел.

Молю усердно Господа сохранить Вас своей неизреченной милостью, прошу Ваше Величество принять заверение в глубочайшем уважении и искренней преданности

Вашего верноподданного Уильяма Кингстона.

Тауэр, 19 мая».

Глава XXXV Над гробами казненных

Помост, облитый кровью, был разобран и увезен; публика, наводнявшая необъятную площадь, разошлась по домам, и Лондон и окрестности приняли прежний вид. В королевском дворце кипела бурная деятельность: там готовились к пышному, торжественному празднеству, украшали алтарь – Джейн Сеймур должна была на следующий день вступить на английский престол.

У входа в одно из подземелий Тауэра, во рву, поросшем разными колючими травами, сидя дремал мужчина очень мрачной и суровой наружности. Лицо было спокойно.

Войска были распущены; вокруг Тауэра царила прежняя тишина; взмах секиры убаюкал бдительность тюремного начальства, и дела шли своим чередом.

Этот штиль после бури отразился, конечно, и на угрюмом тюремщике, изъявившем согласие бежать с Анной Болейн: он спокойно дремал, поджидая кого-то.

Легкий шорох, достигший внезапно его слуха, заставил его вздрогнуть и вскочить на ноги.

– О, милорд! – сказал он при виде человека, которого ждал. – Теперь уже слишком поздно! Сегодня ровно в полдень…

– Боже! Да разве Анна…

Лорд Перси был не в силах договорить; лицо его покрылось синеватой бледностью, и он с большим усилием устоял на ногах.

Он стоял потрясенный. Ему казалось, что чья-то холодная железная рука сдавила ему горло.

Он вернулся довольный и вполне успокоенный: капитан корабля согласился содействовать побегу королевы; он ждал ее, чтобы сняться тотчас с якоря: все переговоры Перси увенчались успехом, и все это пропало, все было уничтожено!

– Ее казнили в полдень! – стал пояснять тюремщик. – Она передала мне тихонько два письма. Я отнес одно из них, куда она велела, и приберег другое для вас.

– Умерла! – произнес с глухим рыданием Перси. – Умерла беззащитная, не встретив ничьего приветливого взгляда, не унеся с собой ни одного сочувственного и дружеского слова; умерла одиноко, не дождавшись меня.

Он упал на влажную неровную почву и залился горючими слезами.

– Мне было тяжело узнать, что вы уехали! – начал снова тюремщик. – Я не имел возможности устроить это дело без вашего содействия. Я улучил минуту и пробрался к вам в дом, но вас там уже не было… Да и, кроме того, нам бы не удалось вывести ее из Тауэра среди белого дня!

Перси не отвечал: его мужество было сломлено тяжестью последнего удара.

Не дождавшись ни слова, ни звука, ни жеста, тюремщик продолжал тем же бесстрастным тоном:

– Вы не должны винить меня во всем этом, милорд! Ведь я не мог предвидеть, что они поторопятся, я не мог ничего изменить; я был готов служить вам, вы это сами знаете; как только я узнал ваше имя и звание, я, рискуя головой, решил сделать все, что от меня зависело, не ради интереса…

– Где ее тело? – спросил Нортумберленд.

– Здесь, в Тауэре, в часовне.

– Дайте же мне ее письмо!

Тюремщик поспешил исполнить его просьбу. Перси схватил письмо дрожащей рукой.

– Она еще нашла в себе столько силы, чтобы проститься со мной! – произнес он с отчаянием. – Боже, праведный Боже, зачем ты дал мне пережить ее казнь? Анна! Моя возлюбленная, моя бедная Анна! Сегодня утром она еще жила, дышала, говорила, и вот отняли у нее жизнь!.. Им нужна была кровь этого восхитительного юного создания?!

– Ее тело в часовне святого Петра! – сказал снова тюремщик.

– Ведите же меня немедленно туда! Я хочу ее видеть! – воскликнул Генри Перси.

Они молча спустились в подземный коридор и очутились скоро в северной части здания.

Когда они вошли в тюремную часовню, в лицо им пахнуло влажным, гнилым воздухом.

В часовне было тихо и мрачно, как в могиле.

В ней стояли два гроба: в одном лежал труп королевы Анны, в другом – труп ее брата, графа Джорджа Рочфорда.

Дымное пламя лампады озаряло бледным светом угрюмое лицо тюремного могильщика; он приподнял тяжелую каменную плиту, закрывавшую склеп, в котором тлели кости Рочестера и Мора, и спустился в него, чтобы вырыть рядом с могилами этих мучеников две новые могилы.

Стук заступа о землю был единственным звуком, проникавшим в безмолвие, которое царило под этими массивными, почерневшими сводами.

Тюремщик обвел взглядом небольшую часовню и вошел в склеп.

– Дайте мне ваш фонарь! Мне нужно на минуту посветить его милости! – сказал он торопливо.

– Возьмите! – отвечал апатично тюремщик. – Но… тише: не заденьте могилу лорда Мора… Я, право, не желаю, чтобы ее топтали.

А Перси продолжал стоять, как призрак, перед двумя гробами: он крепко сжимал грудь обеими руками, как будто боясь, что она разорвется от безысходной и непосильной муки.

Тюремщик подошел и наклонил фонарь, чтобы дать лорду возможность отчетливее видеть в окружавшем их мраке.

– Я бы хотел взглянуть на нее еще раз! – сказал с усилием Перси.

– Ну что же! Это нетрудно: гробы не заколочены, и гвозди можно вытащить клещами! – проговорил тюремщик.

– Так вы на самом деле хотите это сделать? – спросил с недоумением могильщик. – Тюремное начальство может вас наказать за это своеволие!