Казнь королевы Анны - [79]

Меня теперь заботит больше всего на свете невозможность добраться до принцессы Марии, но жена коменданта дала мне сегодня слово исполнить за меня этот священный долг и вымолить у нее прощение, которое я не имею времени испросить у нее лично. Но прощайте, прощайте! Время летит; час казни приближается. Благодарю за все, что Вы для меня сделали и что хотели сделать! Пусть Бог вознаградит Вас, мой благородный Генри, за Вашу бескорыстную, неизменную преданность! Я была недостойна этой святой любви!

Молитесь за меня!..

Анна Болейн.

Тауэр, 18 мая 1536 года.

P.S. Тюремщик обещал мне передать Вам распятие, единственного друга, которого судьба оставила при мне в последние минуты. Сохраните его на память обо мне и еще раз прощайте. До свидания в вечности!»

Сложив письмо, осужденная начала писать к графу Уил-ширскому.

Вот что написала несчастная королева своей родной семье:

«Мой отец, моя мать!

Когда это письмо попадет в ваши руки, окровавленный труп вашей несчастной дочери будет уже в могиле. Я знаю, что вы горько сожалеете о троне, с которого судьба свергла меня так непредвиденно и на который мне было бы гораздо лучше никогда не всходить!

Страшен роковой день, когда я перешла из королевской ложи на Гринвичском турнире в мрачную бездну Тауэра; острым ножом пронзает душу воспоминание о шумном ликовании, происходившем три года назад, и о легионе барок, которые покрыли Темзу и с которых разносились приветствия английской королеве. Отец! Я помню, как Вы торжествовали, когда земля дрожала от пушечной пальбы из крепостных орудий, которой меня встретил в то блаженное время этот же самый Тауэр, где я теперь сижу в ожидании казни. Простите мне, отец, эти воспоминания! Но теперь эти крики сменились могильной тишиной!.. Мне отказано даже в возможности проститься с Вами, с матерью, с Джорджем. Но ко мне провели жену моего брата и позволили ей наговорить мне тысячи оскорбительных слов и даже принуждать меня сознаться в преступлении, которого я и в мыслях не совершала.

Но в душе моей нет уже места мщению, и я от всего сердца прощаю леди Рочфорд, хотя и признаю, что она была главной причиной моей гибели. Прошу Вас убедительно не упрекать ее за меня и за брата: она сгубила нас под влиянием безумной и безграничной ревности! Покоритесь, отец мой, воле Господа Бога и сносите безропотно одиночество, в котором Вам придется доживать Вашу жизнь! Я не знаю, что будет с моей бедной малюткой, с моей Елизаветой! Сделайте для нее все, что от Вас зависит! Король Генрих VIII перестал, говорят, признавать ее дочерью и внушает другим, что она плод позорной, незаконной любви!.. Я прощаю ему страшную клевету, которую он хочет возвести на меня. Но Вас я умоляю: если он отдаст дочь мою на Ваше попечение, то не воспитывайте в ней честолюбивых чувств, не говорите ей о троне и власти, если Вы не хотите, чтобы ее голова попала, как и моя, под топор палача!

Это мое последнее, горячее желание и последняя просьба вашей всеми оставленной, умирающей дочери

Анны Болейн.

18 мая 1536 года».

– Все кончено! – воскликнула с содроганием узница. Она обвела комнату странным взглядом, в котором безграничный ужас сливался с безумием.

– Завещание сделано! – прошептала она, припав головой к распятию. – Возьми меня, Боже, поскорее отсюда!.. Мой рассудок не выдержит этого испытания. Прости мне мою слабость и мои прегрешения, Создатель!

Глава XXXIV Казнь королевы

К половине двенадцатого приготовление к казни было закончено: эшафот возвышался, величавый и грозный, на площади, заполненной народом; ступени и помост были обиты черным глянцевым сукном; около плахи стоял простой дубовый гроб без всяких украшений. На высоком валу мрачного Тауэра два солдата стояли у заряженной пушки; фитиль уже дымился.

Вскоре на место казни прибыли граф Эссекский, государственный канцлер Чарлз Брэндон, герцог Саффолк и с ним сын короля, молодой герцог Ричмонд.

Кромвель был очевидно спокоен и доволен; его заклятый враг, благородный Рочфорд, был казнен на рассвете; лицо канцлера Одли ничего не выражало; герцог Саффолк стоял, опустив глаза в землю, и только герцог Ричмонд, юноша привлекательной, благородной наружности, заливался слезами. Руководствуясь ничем не объяснимым чувством, король Генрих VIII захотел, чтобы сын его, главный предмет всех его мыслей и его любви, присутствовал на этой кровавой церемонии.

С последним, двенадцатым ударом в народе послышался глухой и таинственный шепот, а потом наступило гробовое молчание.

Анна Болейн взошла на роковой помост.

Ее сопровождали четыре фрейлины и комендант Тауэра, мистер Уильям Кингстон.

Королева была в черном атласном платье с белым шелковым шлейфом; дрожащая рука ее держала небольшие коралловые четки и маленький молитвенник.

Когда она ступила на роковой помост, то бледное лицо ее стало еще бледнее; глаза ее невольно обратились на Темзу, как будто отыскивая запоздавшего Перси; затем взгляд ее перешел на первого министра, на герцога Саффолка и на герцога Ричмонда; это были самые приближенные к ней люди; она привыкла всегда видеть их около себя на всех придворных празднествах, и вот они явились и сейчас, но явились затем, чтобы посмотреть на ее казнь. Анна Болейн вздохнула, но поклонилась им с обычной приветливостью.