Казнь королевы Анны - [74]

– Я буду вам за это глубоко благодарен, так как я в долгах по уши, – отвечал лорд Делауэр. – Король любит, чтобы лорды, состоящие в свите, жили не по средствам, с разорительной роскошью.

Граф еще не успел отойти от окна, как к нему подошел неожиданно граф Виндзор, но не с покорной просьбой, а с желчной укоризной.

– Милорд! – сказал он вспыльчиво. – Вам хорошо известно, что со мной поступают весьма несправедливо: я вовсе не намерен менять свое поместье Стэнуэл на черт знает какое! Это мое родовое наследие, и я не уступлю его ни за какие деньги.

– Я уже говорил об этом с королем! – отвечал граф Эссекский. – Я сделал все, что мог, чтобы убедить его изменить решение, но не достиг никаких результатов… Нужно сказать по правде, что вы сами мешаете мне устроить ваше дело! Вы всегда защищаете черное духовенство, восстаете против новых порядков!.. Вы даже не захотели поставить нас в известность о том, чьей стороны будете держаться в обвинительном процессе против королевы.

– Милорд! – воскликнул гневно и надменно Виндзор. – Анна Болейн – единственная виновница расхищения собственности нашего духовенства… Я ее ненавижу всем сердцем… Я считаю ее пропащей женщиной, оскорбившей церковный и гражданский законы согласием вступить в брак с женатым человеком!.. Но я не в состоянии предусмотреть заранее, что подскажут мне мой долг и моя совесть. Как знать, не покажется ли мне эта женщина, виновная во многих возмутительных проступках, совершенно не причастной к возведенным на нее тяжелым обвинениям? Я католик, милорд, и останусь католиком до конца моей жизни; я это повторю с глубоким убеждением перед всей Англией!..

– И я тоже католик, поверьте мне, милорд! – перебил граф Эссекский.

– Все это не имеет никакой связи с обменом поместья! – возразил граф Виндзор с заметным нетерпением. – Я не могу отдать родовое наследие в чужие руки!..

– Не противьтесь, милорд! – ответил граф Эссекский. – Я прошу вас об этом ради вашей же пользы. На вас возведено множество обвинений… Вы пользуетесь своим влиянием на вассалов, и они порицают дела об упразднении нескольких монастырских обителей. Король вовсе не хочет отнять у вас поместье, но он считает нужным переселить вас в более отдаленную местность.

– Я уже вам объяснил, что не соглашусь ни за какие деньги отдать в чужие руки отцовский дом.

– Жалею от души, что вы не принимаете мои благие советы, – отвечал лорд Кромвель.

Граф Рэтленд тем временем сел около Перси, которого глубоко уважал как представителя древнеанглийского дворянства, и старался по мере сил успокоить его дружескими словами.

– Не тревожьтесь, милорд! – говорил он ему. – Я не слышал еще ни единого слова, способного внушить опасения за участь королевы.

Нортумберленд пожал ему руку.

– Допрос, как говорят, начнется с ее брата, – продолжал граф Рэтленд. – Я слышал, что все судьи в восторге от поведения Рочфорда! Хладнокровное мужество этого человека поразило, как видно, даже его врагов! Вообще вряд ли будет вынесен слишком строгий приговор: не все лорды, попавшие в число судей, преданы королю.

– Вы видели, однако, – отвечал тихо Перси, – как они поспешно признали виновность Норриса, Уотстона и Бартона как участников заговора против его величества. Где они нашли следы заговора? Большинство лордов действуют ради своих личных выгод, и, поверьте, в данный момент они озабочены не столько судьбой королевы, сколько благоволением к Кромвелю короля, дозволившего ему занять первое место в их торжественном шествии. Но довольно о них! Что бы они ни думали, но на ее спасение нет никакой надежды.

– Покажите мне, пожалуйста, кто из них герцог Норфолк? – спросил широкоплечий, коренастый торговец, сидевший за помостом недалеко от Перси.

– Да вот он, стоит в самой середине, с лысой головой! – поспешил объяснить пришедший с ним товарищ. – Я давно знаю герцога; я был на процессе, когда судили Букингема. Норфолк был тогда президентом суда, и если бы ты видел, как спокойно он объявил решение! Можно было подумать, что он просто сказал: «Ступайте прогуляйтесь!»

– Неужели так спокойно? Он что, железный?

– Железный не железный, но он такой бесстрашный и именитый воин, каких мало на свете. Отец мой поставлял ему столовую посуду и нажил порядочные деньги.

В то время как торговцы толковали о герцоге, этот суровый воин искал глазами графа Нортумберленда и, когда увидел, что он сидит с Рэтлендом, подошел к нему и подал руку.

– Рад видеть вас, милорд! – произнес он приветливо. – Вы давно не бываете на заседаниях парламента, но я помню о вас, так как знал вас ребенком! Ваш отец говорил, в то время когда мы осаждали Альнвик, что Англия найдет в вас достойного преемника славы непобедимых и благородных Перси. Судьба свела нас нынче по чрезвычайно важному и печальному поводу. Эта обязанность гнетет меня в тысячу раз сильнее, чем остальных, ведь она моя племянница!

– Желаю от души, уважаемый герцог, чтобы вы не забыли, что она ваша племянница! – отвечал ему Перси.

– Еще бы забыть! – сказал, нахмурив брови, непреклонный старик. – Она должна знать, что нельзя безнаказанно задевать честь Говардов, кровь которых течет, к несчастью, в ее жилах.