Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма - [133]

Как и миллионы других белорусов, Дубяга с трудом пробиралась по дороге, покрытой льдом и снегом, чтобы проголосовать за президента на избирательном участке. Она знала, за кого голосовать, потому что государственное телевидение неделями рассказывало белорусам, как им следует голосовать. И она была благодарна тем «некоторым добрым служащим», которые всегда были рядом на избирательном участке, готовые в случае каких-либо недоразумений помочь ей ответить на вопросы референдума «таким путем, который помог бы президенту».

У белорусов все же были некоторые расхождения во взглядах на правление президента. Прежде всего, многих поражало и даже пугало захватывающее шоу, которое демонстрировало лукашенковское МВД. Чтобы отбить охоту у протестующих выходить на улицы, государственное телевидение посвящало обширные передачи военной подготовке, показывало тренировки снайперов и отснятые материалы ОМОНа, где бойцы избивали демонстрантов до полусмерти. В правительственных газетах на первых страницах печатались уведомления, в которых детально описывались места дислокации воинских частей. Одно из них имело характерную подробность: «83 собаки, обученные защитно-патрульной службе, и другие животные». Тактика запугивания населения срабатывала.

– Какая мать позволит своему ребенку протестовать на виду у снайперов? – со вздохом сказал Станислав Богданкевич, один из лидеров оппозиции в законодательном органе.

В конечном счете белорусы были слишком запуганы за десятилетия коммунистического правления, чтобы как-то противостоять железной воле одного человека. Меня потрясла одна мысль, когда я наблюдал, как испуганные депутаты парламента пакуют свои вещи, – как легко в стране, где отсутствуют демократические традиции, повернуть стрелки политических часов в обратном направлении.

Сидя на подоконнике в почти пустом парламенте, мне было очень жаль эту маленькую печальную страну. Эксперимент с демократией здесь был коротким, меньше пяти лет.

Некоторые законодатели уже переметнулись в более сговорчивый парламент, который организовал Лукашенко в другой части города, но те депутаты, которые оставались здесь, не желали им зла.

– Ведь у всех у них есть семьи, – просто сказал Шлиндзикау.

Зал парламента был непривычно пустынным, мои шаги по мраморному полу отдавались гулким эхом. На обратном пути из парламента я заглянул к моему старому знакомому Питеру Бирну. Он возглавлял организацию Сороса «Фонд за демократию» в Минске и когда-то одолжил мне свой сотовый телефон, чтобы я ему звонил и рассказывал о своих поездках. Во времена кризиса в Белоруссии все международные звонки таинственным образом заглушались, как и бывшие единственной альтернативой местным государственным каналам телевизионные передачи из России, которые часто испытывали «технические трудности».

– Добро пожаловать в европейскую Северную Корею, – печально улыбнулся Бирн.

Его дни в новой Белоруссии были сочтены, и Бирн знал об этом. Уже команда «пожарных инспекторов» совершала частые набеги на кабинеты организации Сороса, очевидно, с целью найти легковоспламеняющиеся материалы в папках и банках данных компьютеров. Спустя несколько недель после нашей встречи Бирн был обвинен в сотрудничестве с ЦРУ и выдворен из страны.

Стайка журналистов сгрудилась в конце зала. Среди них я узнал Павла Шеремета, молодого и чистосердечного местного репортера, с которым мне довелось встречаться в прошлом. Шеремет пытался издавать независимую газету, но наемники Лукашенко разгромили офис, избили персонал и уничтожили печатное оборудование. После этого Шеремет устроился корреспондентом на российский телеканал ОРТ в Минске и использовал эту превосходную трибуну, чтобы приводить в ярость Лукашенко.

Мы, зарубежные корреспонденты, считали себя смелыми людьми, когда посещали такие места, как Белоруссия. Но самое худшее, что могло нас ожидать в стране пребывания, если бы мы действительно чем-то обидели правительство, это то, что нас притащили бы за руки и за ноги, лицом вниз в аэропорт и выслали из страны ближайшим авиарейсом. Местные журналисты были мужественными людьми, с реальными убеждениями, о чем я вспоминал всякий раз, когда встречал подобных Павлу Шеремету людей.

– Ну ладно, – сказал он по-английски, когда мы обменивались рукопожатиями. – Мы проиграли.

– Мне жаль, – ответил я.

– Да, и мне тоже, – на прощание сказал он.

Через несколько месяцев белорусский КГБ арестовал Шеремета и его оператора. Шеремет провел полгода в тюрьме и после освобождения эмигрировал в Москву. Его оператор просто исчез, по версии официальных лиц США, его убили.

Борис Бревнов был уволен примерно в то время, когда в Москву приехала группа представителей МВФ для переговоров по выводу России из кризиса. Никто не удивился, что Чубайс преуспел в свержении с трона Бориса Бревнова и сам себя короновал новым «царем электричества» в России.

Мы с Робертой встретили Гретхен и теперь уже ее безработного мужа на ланче в «Эльдорадо», ультрамодном заведении около британского посольства. Лучшей рекомендацией этого места служили «мерседесы» и черные «хаммеры» на охраняемой стоянке. Гретхен вздохнула с облегчением и казалась более довольной, чем в прошлые месяцы. Она все еще выглядела немного усталой, но уже без всякого намека на испуг. На ее лице появился естественный румянец, и она вновь обрела свою знаменитую обезоруживающую улыбку южанки. С доброй усмешкой она провозгласила, что клан Бревновых собирается в отпуск. На две недели. Куда-нибудь в приятное место. Может быть, на юг Франции.