Каждый убивал [Журнальный вариант] - [6]

Жизнь ушла. Вылетела, как птица из рук.

Ада старательно сохраняет уникальный видеоклип, прячет мобильник в потайной карман сумки, сворачивает зонтик и поднимает лицо к небу. Большая капля падает ей на лоб. Последняя. В открытые глаза бьет луч солнца, которое прямо на ее глазах победно выплывает из-за тучи.

4. Анжела

Как медленно тащится здесь лифт! — негодует тем временем Анжела. Даже короткую дорогу до третьего этажа невыносимо видеть собственное перекошенное лицо. Отвернувшись от зеркала, она пытается отгородиться от реальности. Вспоминает, как на прошлой неделе Ника ждала ее у окна с Ульяшей на руках.

“Уф, хорошо, что ты проскочила, — обрадовалась тогда кузина. — А я уж беспокоилась… Вон проспект перекрывают — главный почти каждую субботу теперь обедает в здешнем трактире”.

Вместе сфоткали пустую Кутузовку с кортежем из черных джипов, который, как стая ворон, разворачивается по встречке. Тут же загрузили в ЖЖ. Народ валом повалил, пост попал в “топ”… Что-то же надо делать с наглеющим беспределом! Уже привыкли, что в будни по Москве не проехать, так теперь и уик-энд поганят. Может, и в сегодняшнюю субботу повезет… Не гонись за рядовичем, лови атамана. Ущучим власть!

Предвкушая добычу, Анжела ступает из лифта на площадку и в гулкой полутьме слышит непонятные звуки. Мягкие грузные шлепки… Настораживается. Как будто по лестнице волоком тащат что-то тяжелое… Журналистское и женское любопытство, а может, и охотничий инстинкт заставляют ее сбежать на пролет вниз, и она видит удаляющиеся спины двух долговязых качков с раздутым клетчатым баулом. Каждый держит сумку за одну ручку, не на весу, по полу тянут, и то им тяжело. Явно торопятся… Тогда чего бы лифта не дождаться? Слышно же, что подъезжает…

Все наблюдения отлетают в самый дальний загашник сознания, когда Анжела нажимает звонок Никиной квартиры. Никто не отвечает. Она оглядывается и, не присматриваясь, снова тычет пальцем в кнопку. Длинный ноготь застревает в щелке и надламывается. Она нервно дергает обломок… ойкает: содрала с мясом. Громко дует на больное место. Но физическая боль слегка затушевывает страх.

Анжела опускается на корточки. Через крохотную замочную скважину на нее направлена темень прихожей. Ухо улавливает плач, на который там, в недрах квартиры, никто не отзывается.

Коленки снова начинают неподконтрольно вибрировать. Мелко-мелко так дрожат… Глоток кофе, уже обработанный желудочным соком, подступает к горлу. Кислоту хочется выплюнуть, но приходится сглотнуть эту гадость. Анжела рывком распрямляется и пробует побарабанить в дверь. Звук тонет в мягкой обивке. Она колотит по металлическому косяку, отбивает костяшки пальцев. Никакого толку.

Что?! Что стряслось?

В голове проблескивают жутковатые картинки типа лужи крови возле размозженной головы… Анжела старается их не рассматривать. Ладонью растирает затылок… Глубокий вдох и медленный выдох трясучку не прогоняют. Что еще есть от стресса? На тренинге советовали задавать себе вопросы.

“Будет ли случившееся волновать меня через месяц, год?”

Будет.

“Стоит ли это того, чтобы так переживать?”

Стоит.

Еще рекомендовали пробежку. Годик, другой побегать на манер Форреста Гампа… Это бы помогло, усмехается про себя Анжела.

Юмор взбадривает, и она понимает, что одной ей с ситуацией не справиться. К кому кинуться?! Не звонить же милому в небо… А ближе нет надежного мужского плеча. Порочная привычка сосредоточивать все свои надежды на одном… Да и тот, за кордоном, скорее всего отмахнется… “Опять твои дурацкие предчувствия! Я сейчас занят!” Норов не клетка — не переставишь.

Тетку надо известить! Может, она что-то знает… Может, ничего страшного не случилось…

Вызвонив по мобильнику Никину маму, Анжела начинает разговор издалека — изображает беззаботность:

— Привет, Лилечка! — по-домашнему называет она свою двоюродную тетушку. — Как ты? Ника, случайно, не у тебя?

Но тревогу из голоса никуда не спрячешь. Лиля сразу улавливает, что дело швах. Но она — боец. Слишком боец. Одна за всю их семью. Ника всегда была уверена, что она за матерью — как за каменной стеной, и для отражения внешних атак ей самой не обязательно наращивать мускулатуру, всякую — мышечную, психологическую… С детства подбежит, шепнет мамочке на ушко — и больше никто ее не обидит, в то время как Анжелу ставили в угол даже за намек, а не только за саму жалобу на кого-нибудь. Да до сих пор Нике достаточно известить маму о препятствии, и оно исчезает. Причем Лиля никогда не пилит единственную дочь, не упрекает… Да и за что? Обычно Ника не требует ничего невозможного и беспрекословно следует ее советам. Один-единственный раз и взбрыкнула. Когда спуталась с Олегом…

Но сейчас… Лиля молчит пару секунд, сглатывает испуг и повторяет, как бы разгоняясь для прыжка:

— Ульяша плачет?.. Что? Ника не открывает?.. Наверное, с сердцем плохо стало, — выдает она самую оптимальную версию.

Молодец Лиля! Нюни никогда не распускает. Отчаяние парализует. В любой ситуации. А она всегда ищет малейшую, микроскопическую возможность хоть что-то поправить. Всегда, и теперь тоже. Отстраненно рассуждает вслух: ей минут сорок лететь из Жуковского. И то если повезет и пробок не будет.