Каждый убивал [Журнальный вариант] - [14]

— Спасибо, Ада, — не утепляя голос, говорит Анжела. — Зейнаб, расплатитесь! — напрягается она, чтобы перекричать шум от пылесоса, урчащего в соседней комнате. Безуспешно пытаясь поймать взгляд Ады, добавляет чуть потише: — Я на Пушкинскую сейчас еду. Подвезти? Ты где живешь? — И, не дожидаясь ответа, быстро диктует номер своего мобильного.

Прислуга должна иметь обратную связь, чтобы предупредить, если вдруг не поспевает в назначенное время. Подразумевается, что теперь они часто будут встречаться?

Ада хмуро и споро собирает свои причиндалы, резко идет к выходу и на прощанье вдруг так смотрит в глаза хозяйке, прямо обжигает своим вроде даже отрешенным взглядом, что та забывает попрощаться.

10. Глеб

Глеб не заметил, как унесся весь этот день. Что привычно. Темп, темп! Результат расследования по-любому зависит от энергичности первых суток — этот вывод с недавних пор он старается применять и к своим личным делам. Время теперь быстрое, зазеваешься, — и шанс упустил.

А что-то по сексуальной части предпринять требуется — сегодня облизнулся даже на обтянутую синим сарафаном жопу Олеговны… Не стану я в фантазиях перетрахивать всех по месту работы. Но ведь скоро до ручки дойду в своем анахоретстве. Хм… Служба занимает все мысли и все время, и ночью во сне никакой бабы не промелькнет — одни убийства да поиск улик. А свидетели обычно — старухи, а если вдруг молодуха, то спившаяся, обкурившаяся. Глаз положить не на кого. Впервые, кажется, подворачивается возможность совместить… приятное с полезным…

Так что с Анжелой надо связаться, не мешкая. Но с кондачка к ней… Штучка с перцем! Можно, конечно, еще порасспрашивать ее как свидетеля. Якобы надо уточнить некоторые детали. Да почему “якобы”?!

Похоже, правда, многое уже ясно: есть фотороботы двух громил с сумкой (спасибо соседкам: малейший шорох на лестнице притягивает их к дверному глазку), в одном из амбалов секретарша любовничка опознала его только что нанятого шофера.

Ну и козел этот Олег! По фотороботам никого не опознал… Соврал? А может, мозги от страха совсем отключились. Такого даже и подозревать смешно — слабак! Губы дрожат, глаза бегают… Хватает за плечо и, как заведенный, заклинает: “Она ведь жива? Жива? Жива!” Мол, Нику в комнате искал — поэтому и ползал по полу… Абсурд! Явно сбрендил мужик… Может, от горя?.. Ну не кинулся бы нормальный убийца уничтожать улики при таком ушлом свидетеле, как Анжела.

Но и насчет парикмахерши тоже надо бы покопаться. Анжела может тут помочь, убеждает Глеб сам себя и лезет в карман за телефоном. Черт, левый столбик отсутствует: в подземелье родного “Крылатского”, как всегда, связи нет. Ладно, позвоню из дома. А сейчас надо заскочить в “Перекресток”: в брюхе урчит так, что девица, прижатая вечерней толпой к его бедру, скривила рожу.

Мысли Глеба переключаются на составление ужинного меню. Если не иметь плана, то накупишь всякой ерунды, поддавшись магазинному давлению — манипуляторы они еще те… Так разложат продукты, так обманут скидками, что дома только чертыхнешься: какой дряни накупил!

А есть хочется — аж руки дрожат. Значит, терпения хватит максимум на то, чтобы дождаться, пока всплывут брошенные в кипяток пельмени. Возмечтаешь приготовить что-то более мудреное, салат, например, из огурцов с помидорами, отбивную или хотя бы куриную ножку зажарить — все закончится обычной сухомяткой.

Голова начинает кружиться от представленной картины, даже простой бутерброд вызывает слюноотделение — день-то прошел на одном кофе с парой клубничин. Изысканно, блин! Олег этот хренов сам ничего не ел и другим не предложил, Анжелу трудно представить в роли заботливой хозяйки, а мамаша пострадавшей сразу после допроса забрала ребенка и уехала к себе. Кстати, почему она не осталась? Ведь если ее дочь похитили, то могут позвонить с требованием выкупа. Ей что, безразлично? Надо к ней присмотреться… Что-то она скрывает…

Похватав с полок намеченное, Глеб с хрустом откусывает попку у длинного багета и встает в хвост первой же очереди в кассу — потом выясняется, самой медленной. С ним всегда так… Смахивая острые крошки, приставшие к замку бежевой куртки, он понимает, что Никина мать сразу почувствовала или, может, догадалась: дочери больше нет. Знает, кто и почему? Она уже приехала с таким лицом… Немудрено, что он не распознал ее, когда рассматривал фотки с недавнего дня рождения малютки. На снимках была яркая энергичная женщина, когда с ребенком на руках — вылитая мадонна с младенцем. Тревога в глубине глаз, но ведь мать всегда беспокоится за свое чадо… Анжела поправила: объяснила, что это та самая бабушка, которая от настоящего горя так молчаливо переменилась.

— Молодой человек, тут у нас не кушают! Сожрать хочешь, чтобы не платить?! — кричит невысокая тощая бабенка в синем фирменном халате, только что отвлекавшая кассиршу от работы.

Менеджер какой-нибудь. Явно недотраханная. Совсем, видимо, озверела. Кого это тут муштруют?

— Я тебе говорю! — мелкая начальница проталкивается к Глебу и хватает его за рукав.

От неожиданности у него включается автопилот, укоренившийся со времени давней командировки в Чечню: он бросает остаток багета в свою корзинку, резко хватает правой свободной рукой запястье напавшей и заводит ей за спину. Взгляд на часы. 20:15 — фиксирует он время для гипотетического протокола.