Каждый мародер желает знать… - [70]

Лицо Бюрократа стало серьезным. Он снял с носа очки, вытянул из кармана платочек, протер их и водрузил обратно на нос. Потом сложил на столе руки и, внимательно посмотрев на меня, заговорил.

— Видишь ли, Богдан...

Глава 24. Должно работать! Но не работает...

«Говорит на бюрократическом», — с тоской подумал я, слушая гладкую речь Бюрократа. Нет, отдельные слова я даже понимал, вот только все вместе воспринимал как белый шум и совершеннейшую тарабарщину.

— Бюрократ, а ты с кем сейчас разговариваешь? — уточнил я на всякий случай. — Может ты мне какими-нибудь более простыми словами скажешь, мне есть о чем беспокоиться или можно благополучно выкинуть этого кадавра с железными протезами из головы, как страшный сон?

Бюрократ вдруг замолчал на середине слова и замер с открытым ртом. Полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда крохотную черную книжечку. Полистал страницы. Нахмурился. Снова снял очки.

— Покажи запястья, — сказал он неожиданно серьезным тоном.

— Что? — я приподнял бровь в недоумении.

— Запястье, Богдан, это такая часть руки, где кисть соединяется с предплечьем, — все с той же звериной серьезностью проговорил он. И не дожидаясь, пока я выполню его просьбу, дернул к себе мою правую руку и задрал рукав. Внимательно осмотрел со всех сторон. Жестом показал, чтобы я дал ему вторую руку.

— Ничего нет, странно, — сказал он.

— А что должно быть? — спросил я. — Или могло бы быть?

— Я вспомнил контракт, — сухо сказал Бюрократ. — Мы со Стасом спорили по этому поводу, я предлагал другую форму, но он сказал, что уполномочен заключать только одну версию контрактов... — на какое-то время речь Бюрократа опять стала не очень понятной, он упоминал в ней какие-то уложения номер такой-то такого-то года, циркуляры и еще что-то настолько же малопонятное. Потом снова перешел на нормальный язык. — Так что Демидов прав. Это действительно должно было так сработать.

— В смысле, что я должен был стать его крепостным или чем-то в этом роде? — я скривился. — И когда бы я покинул его территорию, на лбу у меня должна была вырасти елда?

— Фу, Богдан, откуда эта фантазия про... гм... лоб? — Бюрократ поморщился.

— Прости, это немного другая история, — вздохнул я. — В общем, это должно было сработать, но не сработало, так? А может в какой-то момент вдруг включиться и обрушить на меня всякие там небесные кары, или что там еще обрушивает бюрократическая магия?

— Теперь уже не знаю, — развел руками Бюрократ.

— Так это получается, что Демидовы таким образом могли себе целую армию крепостных навербовать? — задумчиво сказал я. — Если каждый из них имеет право заключать контракты только определенного образца, значит все подписавшие становятся рабами Демидовых?

— Ну... Нет, не так, — сказал Бюрократ, сцепил на руки в замок и набрал в грудь воздуха.

— Нет-нет, не надо больше лекций! — я замахал руками. — А то у меня мозг лопнет. Он хоть и маленький и бестолковый, но я его все равно люблю. Слушай, а может быть так, что не сработало, потому что Матонин мой попечитель, и я, по факту, чужая собственность?

— Может и так, — кивнул Бюрократ.

— Ах да, вот еще что... — вспомнил я.

— Лебовский, уйми свою любознательность! — Ларошев поднялся из-за стола и начал нервно ходить за моей спиной. — Смилуйся уже, нам пора идти, а тут ты со своими вопросами.

— Второй вопрос короче, — усмехнулся я. — Если я верну Университету сумму, которую за меня заплатил попечитель, я не буду должен отрабатывать на Матонина?

— Все верно, — Бюрократ покивал и встал. — Там есть свои нюансы, но, думаю, Гезехус пойдет тебе навстречу, если ты пожелаешь снять с себя ярмо попечительского контракта.

— Ясно, бабло победит зло, — сказал я. — Все, больше вопросов нет, топайте уже, куда шли. Вряд ли вы во фраки вырядились, чтобы в студенческой столовой пообедать...

— Думаю, твоя Соловейка тебя разыграла, — сказала Натаха, завязывая бинт. Совсем забыл про этот дурацкий разрез, пока шел до дома, он вдруг начал кровить, да еще и так сильно, что рукав кофты Лизоньки промок, и даже несколько капель упало на землю.

— В каком еще смысле? — спросил я.

— Нет такого ритуала, — пожала плечами Натаха. — Она его на ходу придумала, чтобы к дисциплине тебя призвать. Так что не думаю, что произойдет что-то страшное, если ты начнешь прогуливать, пить напропалую и ловить ворон на уроках. Подумаешь, останешься неучем...

— Верно... я медленно кивнул.

— Но если ты так сделаешь, то будешь трепло и балабол, — внес свое ценное мнение Гиена и заржал. — Клятва все-таки. Обещал же.

— Тоже верно, — я кивнул энергичнее. — Гиена, я тебя обожаю. Очень по существу, лучше и не придумаешь!

И почти весь следующий месяц я честно выполнял клятву — ложился вовремя спать, нахватал себе учебных и практических часов, до судорог в пальцах учил жесты, потом ходил хвостом за Соловейкой, выпрашивая себе еще хотя бы одно занятие сверх уже имеющегося. Просиживал штаны в библиотеке, в город с друзьями выходил, конечно, но исключительно в свободное от учебы время и в выходные. Практически не пил совсем. Привел в порядок гардероб, и даже приобрел зимний тулуп, валенки и меховой треух. Осень показала пару раз свои инеистые зубки, и я осознал, что вообще-то нахожусь в Сибири. И зима близко, опять же, надо как-то готовиться...