Каждый день, каждый час - [2]

По дороге им постоянно кто-нибудь попадался навстречу. На центральной площади, где их все знали, люди здоровались, улыбались и спрашивали Луку, куда же он направляется. От гордости малыш едва мог говорить. Громко ответив, что идет на рыбалку, Лука спрятал свой рюкзачок за спину. Вокруг все смеялись. Некоторые, напротив, возмущались, что он слишком мал, что так нельзя, что они бы ему никогда не разрешили. Лука боялся, что ему могут запретить идти на рыбалку, но в то же время его переполняло негодование, что кто-то осмелился ставить под сомнение решения его отца. Тот, правда, только делал серьезное лицо и крепче сжимал вспотевшую ладошку малыша: всё в порядке, можно ни о чем не волноваться. Они отправились дальше. Пока они шли вдоль берега, Лука старался держаться ближе к морю, вглядываясь в воду. Каждую рыбку он встречал едва слышным возгласом. Так продолжалось всю дорогу. Для его отца путь до причала был недлинный, а для трехлетнего мальчика это было целое путешествие. Левая рука болела. Рюкзачок был тяжелый. Так много карандашей!

Лодка покоилась рядом с другими такими же небольшими ботами. МА 38. Ее отличительной чертой был красный цвет. Почти все остальные были белыми. Некоторые с тонкой голубой полосой по краю. Лука легко узнавал папину лодку. Мальчик приходил сюда миллион раз, а может, даже чаще. Правда, на рыбалку его никогда раньше не брали. Лука любил море, а лодку особенно. «Когда я вырасту, то буду моряком», — говорил он. А быть может, рыбаком. Отец проворно забрался в бот. Он поднял Луку высоко над водой и поставил рядом с собой. Лодка была небольшая, зато с маленькой каютой. Лука уселся и смотрел, как папа выводит судно из гавани. Когда-нибудь он станет таким же, как отец. Они взяли курс в открытое море, проплыв между полуостровом Святого Петра и мысом Осеява. Когда отец заглушил мотор, Лука мог еще видеть развалины церкви Святого Петра, пострадавшей во время землетрясения, которое длилось дольше всего, что ему приходилось видеть. Дом дрожал, мама плакала, отец увел их всех в подвал. Луке было очень страшно, но они справились, и ничего не случилось — только мягкие игрушки рассыпались, — ведь папа обо всем позаботился. Лодка покачивалась на воде. «Как называется остров на той стороне?» — спросил Зоран. Лука любил эту игру. У него хорошо получалось. «Брач», — сказал он. Его голос дрожал, хотя он был уверен в ответе. «Хорошо, а позади нас?». — «Фар», — выпалил Лука. Отец рассмеялся: «Почти правильно, это остров Хвар. Трудное слово, даже я не всегда могу выговорить его с первого раза». Лука задумался, надеясь, что его ошибка ничего не испортила. Зоран принес удочку. Итак, все в порядке. Лука сглотнул от волнения. Он свесился через край и принялся выискивать рыбу, которая должна поторопиться и приготовиться к его приходу. Мальчик запустил крохотную ручку в воду. «Сюда, сюда, маленькие рыбешки», — шептал он. Лука поднял голову и встретился взглядом с отцом. «Сегодня самый прекрасный день в моей жизни», — подумал он и закрыл глаза. Морские обитатели начали покусывать его пальчики.

Пока Лука приманивал рыбу, Дора только появилась на свет. Ее пронзительный плач заставил акушерку Анку рассмеяться. Это произошло в 1962 году в родильном отделении больницы францисканской обители. «Какая крепкая, сильная девочка», — сказала Анка. Утомленная мать Доры, Хелена, не могла произнести ни слова. Даже улыбаться не было сил. Она могла только радоваться тому, что всё наконец закончилось. Наконец-то. «Первый и последний ребенок», — подумала Хелена. Она закрыла глаза и заснула. Громкий голос Доры ничуть ей не мешал. Акушерка не переставала удивляться жизненной силе этой малышки. Анка с нежностью посмотрела на девочку, а затем ласково погладила ее головку и дрожащее тельце. Женщина была уже немолода, хотя по сравнению с этой крошкой любой показался бы старым, и достаточно опытна. За годы работы Анка приняла множество младенцев. Но эта девочка! Постоянно оглушительно кричащая малютка запала ей в душу. Напрямик, без всяких заблуждений. Акушерка чувствовала, как подступают слезы. Своих детей у нее не было. Замужем она никогда не была. Ее жених погиб на войне: его застрелили итальянцы. Больше мужчин в ее жизни не было. В то время так было принято. А теперь, после январского землетрясения, когда от ее дома осталась только восточная стена, ей пришлось переехать к младшей сестре и терпеть ее пьяного мужа, который любил отпускать комментарии по поводу ее одиночества. Пошлые и бестактные шуточки. Анка согнула указательный палец и дотронулась до маленького круглого рта девочки. Малышка умолкла и удивленно уставилась почти слепыми глазами на акушерку. Уже было известно, что малютку назовут Дора.

В два года Дора была очень резвой девчушкой. Мама говорила, что она дикая. Дора не понимала ее слов. Ей было все равно, ведь ее мама при этом смеялась. А папа сажал Дору на плечи и бегал с ней, как будто он ее лошадка. «Когда ты смеешься, город ходуном ходит», — повторяла Хелена. Уже в два года Дора так хорошо говорила, что ее легко можно было принять за пятилетнюю. «Кроме того, она все прекрасно понимает», — с гордостью говорила ее мама. Уверенно держась на ногах, девочка никогда не падала, правда, никогда и не бегала, только быстро-быстро ходила. Было забавно наблюдать, какие широкие шаги делает эта маленькая девчушка. Прыгать Дора тоже не хотела. Она слезала с городской стены, смело шагая в пустоту. «Тебе страшно?» — спрашивала ее мама. Дора отводила взгляд, молчала, но не прыгала.