Каждому своё - [2]

Распорядитель отключился.

Теперь можно думать свободно, и Комментатор почувствовал, как не сдерживаемая теперь злая и холодная ярость волной подкатывает к мозгу.

«Так!.. В утиль, значит!.. На свалку! В деструктор!.. Хорошо же… Я вам еще покажу класс работы… Покажу, как из пустякового зрелища можно сделать конфетку… А потом уйду. Сам!.. Звали же меня в «Пресс Интергэлэкт». Не пошел, болван… Но я им еще покажу… Только бы этот поскорее загнулся, да выпускали следующего… Аллезианцы, те порезвее…»

Мысли текли сами по себе. Ярость бурлила сама по себе. А в эфир выдавливались ставшие такими привычными за много лет фразы:

— Смотрите!.. Смотрите!.. Синяя Пелена!.. В ней погиб второй соискатель с Земли!.. Растворился, ха-ха, как не было… Да, незабываемое зрелище… Интересно, что предпримет этот… Земляне — изобретательный народ… Помните, как в предыдущем Розыгрыше соискатель Аристарх Гильерт скакал на пятнистом многозубе… Шедевр!.. Классика!.. Что же мы увидим сейчас?.. Семь часов, девять минут, две секунды… И двадцать семь километров до Финиша… И Синяя Пелена на пути… Но соискатель бодр и оптимистичен. Почему, спрашивается?.. Ответ прост: он знает, что за его судьбой следит Галактика. Вся Галактика, уважаемые зрители. Он знает, что вы думаете о нем…

— Кто такой? — Генерал Шеридан, Командующий Восьмым Космофлотом Земли, тяжело посмотрел на адъютанта. — Что это за сопляк?

— Энди Кабернати, сэр. Тридцать семь лет. Женат. Двое детей. Профессия — спектрохимик, — отрапортовал адъютант не задумываясь.

— Шлак, — сказал генерал презрительно. — И такому доверили отстаивать честь Земли…

— Так точно, мой генерал.

— О времена, — вздохнул генерал философски, и адъютант преданно посмотрел на него. — О нравы!..

Вони здесь было почему-то меньше. Он жадно и глубоко дышал, очищая ноющие, саднящие легкие, внимательно присматривался к окружающему, настороженно вслушивался в хрипы и бульканье реки.

Стоять неподвижно было опасно — рассеянные в воздухе невидимые зародыши тут же оседали на теле и начинали бурно развиваться. Спасти могло только движение, движение постоянное, непрестанное, не прерывающееся ни на мгновение, и он нелепо подпрыгивал на месте, переступал с ноги на ногу, стараясь выгадать время, наладить дыхание, сообразить, что ему теперь делать и куда идти.

Финиш был там — позади и за рекой. А через реку ему не перебраться: проще было бы плыть по трясине, чем по этой вязкой субстанции, где немного воды, но так много протоплазмы… Активной, пожирающей саму себя протоплазмы…

Так же она сожрет и его… Сожрет — и не заметит… Сожрала же слизь его ботинки, а зародыши из воздуха — одежду. Изъела же красная плесень ему ноги… Какая-то гадость доедала сейчас его волосы, но это его не очень волновало. Бог с ними, с волосами, новые вырастут…

А волновала его едва заметная голубая дымка впереди. Он смутно чувствовал, что дымка эта и более чистый воздух как-то связаны… Только вот опасна ли она? Не опасны же камни. Не опасны желтые, пушистые с виду шарики, которые покорно лопаются под ногой и не причиняют никакого вреда. Не опасно небо, воздух как таковой, не опасен ветер, звезды, далекие, невидимые сейчас галактики… Не опасен купол Финиша, наконец… Не опасен…

Но рисковать не следует. Кто знает — может быть он — последний! Последний!!! Как бы этого не хотелось. Но ведь так может быть. Три попытки, и если его — третья, то… три смерти, напрасных, ничего не значащих, ничего не доказывающих смерти…

Он напряг руку, заставив ее замереть без движений…

Он никогда не думал, что это так трудно — вынудить руку не колебаться, не дрожать, обратить ее в камень.

Все-таки удалось…

Он почувствовал, что кричит… кричит… Кричит, стараясь сохранить почти что неподвижность…

Когда растущий ком на руке стал ощутим на вес, он сжал кисть несколько раз подряд, разъединяя свою и чужую плоть, потом с силой метнул коричневато-бурый «снежок» в голубизну…

Тот растворился, не успев долететь до земли, и он понял, что дорога вперед ему закрыта… Голубая дымка активна, она вбирает в себя любую жизнь, даже высасывает ее из воздуха, которым поэтому так легко дышать…

— Бандит! Прохиндей!! Прохвост!!!

Голос Эл-Эн-Ди от изумления взметнулся до ультразвука (у Сафронова неприятно заложило уши). Он растерянно съежился в кресле, сразу сделавшись совсем маленьким и шарообразным, и Сафронов с трудом подавил желание пнуть этого шумного пройдоху, как футбольный мяч.

— Маленькое невезение — залог большого успеха, — вежливо заметил он. — Я не отвечаю за действия своих подопечных.

— Зато наживаетесь на них!

— Фу! — выговорил Уай и отвернулся.

— Вы не желаете больше спорить?

— Нет, почему же… — сказал Ди настороженно и понемногу принял свои обычные габариты. — Я готов поставить семь глубокоходов против белого медведя, что он не дотянет до конца этого часа…

— Восемь, — сказал Сафронов. — У вас непрочные глубокоходы.

— Семь с половиной, — предложил Ди брюзгливо.

— Семь с половиной глубокоходов против белого медведя без задней правой ноги!

— На что мне медведь без ноги?

— Ладно, — согласился Ди и вздохнул. — Восемь…

— Зачем вам белый медведь? — поинтересовался Уай. — Что вы с ним намереваетесь делать?