Каждому свое - [104]

Ко всему прочему миссис Макмастер придерживалась мнения, что обеды в присутствии гениев должны послужить к образованию Валентайн. Правда, поскольку почти все время Валентайн сидела за чайным столиком у двери, лучших представителей современного общества она знала скорее по спинам и профилям, чем по гениальным идеям. Временами миссис Дюшемен с многозначительным видом показывала Валентайн одно из писем от «настоящих гениев» — как правило, все они были выходцами с севера Британии и писали с континента или из дальних теплых стран, и все как один считали, что их обязанность в это непростое время — сохранить в мире последние крупицы прекрасного. Письма эти были по сути своей столь хвалебными, что напоминали те любовные послания, что пишут самые обычные люди. Приятели миссис Дюшемен в этих письмах рассказывали о своих интрижках с зарубежными княгинями и просили соответствующих советов, сообщали о своих болезнях или духовном росте, который помогал им достичь тех заоблачных далей, где обреталась мыслями их чистая душой подруга.

Письма очаровывали Валентайн, как и жизнь, которой жили эти люди. И только отношение четы Макмастеров к ее матери наконец показало ей, что этой дружбе пришел конец, ибо женская дружба чрезвычайно прочна, она переживает поразительные разочарования, а Валентайн Уонноп была девушкой очень преданной. Само собой, не уважай она миссис Дюшемен за ее прежние заслуги, она могла бы вполне искренне проникнуться к ней уважением за упорство в достижении цели, решительность в продвижении Макмастера и за то упрямство, с которым она добивалась желаемого.

Преданность Валентайн не сломили даже многочисленные клеветнические заявления Эдит Этель в адрес Титженса — та считала его ярмом на шее ее мужа, ведь выглядел он не слишком блистательно и постоянно грубил гениям у них в гостях. Сам Макмастер никогда не слышал от жены этих жалоб, которые, однако, становились все чаще по мере того, как все больше и больше людей посещало пятничные вечера. И внезапно жалобы эти совсем прекратились, что весьма насторожило Валентайн.

Причина нелюбви миссис Дюшемен заключалась в том, что Макмастер, будучи человеком слабым, сделал Титженса своим банкиром и в итоге задолжал ему приличную сумму — несколько тысяч фунтов. Эти траты не всегда были оправданными: бо́льшая часть занятых средств ушла на дорогую меблировку комнат либо на недешевые поездки в Рай. С одной стороны, миссис Дюшемен могла бы натаскать Макмастеру каких угодно безделушек из дома священника, где их пропажи никто бы и не заметил, с другой — она могла бы и сама оплатить его поездки. Раньше у нее был гигантский капитал, доставшийся ей от прежнего мужа, никогда не требовавшего отчетов о потраченных средствах. Но пока Титженс имел влияние на Макмастера, он внушал ему мысль (которая приводила миссис Дюшемен в ярость!), будто бесчестно пользоваться капиталом мистера Дюшемена. И потому Макмастер продолжал у него занимать.

Но больше всего миссис Дюшемен злило то, что в то время, когда она выступала доверенным лицом мистера Дюшемена по части его состояния и могла с легкостью продать за пару тысяч вещь, которой потом никто бы не хватился, и вырученными деньгами погасить долг Макмастера, Титженс решительно запретил Макмастеру соглашаться на что-либо подобное. Он вновь убедил Винсента, что это бесчестно. Но миссис Дюшемен были прекрасно известны мотивы Титженса, и она решительно высказывала свои соображения: Титженс считает, что, пока Макмастер ему должен, двери этого дома всегда будут перед ним открыты. А дом Макмастера постепенно сделался местом, где можно было встретить людей невероятно влиятельных, людей, которые могли бы обеспечить такому ленивому увальню, как Титженс, тепленькое местечко. Уж Титженс-то знал, кого нужно для этого умаслить.

Что же было такого бесчестного в тех мерах, которые она, миссис Дюшемен, предлагала? — вопрошала она. На деле все состояние мистера Дюшемена должно было перейти к ней; в то время его уже признали сумасшедшим, а потому деньги стали ее собственностью. Но очень скоро после того, как мистера Дюшемена определили в сумасшедший дом, его состояние перешло в руки комиссии по делам душевнобольных, и никакой надежды на то, что все деньги достанутся миссис Дюшемен, не осталось. Теперь же, после смерти супруга, наследство перешло колледжу Магдалины, как и завещал мистер Дюшемен. Его бывшей супруге достался один лишь доход по облигациям. Он был немаленьким, но откуда миссис Дюшемен было брать деньги, учитывая огромные траты, наследственные пошлины и налоги, которые в ту пору достигли ужасающих размеров? По завещанию мужа ей полагались сумма, достаточная для покупки небольшого домика в графстве Суррей и неплохой участок земли в придачу, на котором Макмастер мог бы вкусить все прелести сельской жизни. Они хотели завести коров шортгорнской породы, обустроить небольшое поле для гольфа, а осенью охотиться на этих землях вместе с приятелями. Все к этому шло. И нет, они не гнались за помпезностью. Просто хотели свой уютный домик. Поразительно, но деревенские жители уже называли Макмастера «господином», а женщины делали ему реверансы. Но Валентайн Уонноп понимала, что с их расходами они не найдут денег на то, чтобы вернуть долг Титженсу. Кроме того, миссис Макмастер прямо заявила, что не станет этого делать. Макмастеру придется выплачивать долг самому, а это у него никогда не получится, ведь стоит учесть, как активно он вкладывается в домашнее хозяйство. Однако наметились некоторые неприятности. Макмастер озаботился по части маленького домика в Суррее и заявил, что посоветуется с Титженсом касательно переезда… Но порог этого дома Титженс никогда не переступит! Никогда! Это будет просто катастрофа, полный каюк! Миссис Дюшемен временами — и очень метко! — вворачивала в свою речь подобные фразочки.