Каждому своё 4 - [26]

– Если будет себя хорошо вести, то обязательно! – издевательски заявил Порфирьев. – Вот доживем до следующего цикла антирада и посмотрим, чего он стоит. А пока всем отдыхать! Хам! Свяжи-ка его еще раз. Несильно. Для поддержания дисциплины, чтобы не вытворил чего лишнего. А то он «пиджак», а мы профессиональные военные, вдруг нас он тоже невзлюбил, как своих сослуживцев.

Лейтенант, ухмыляясь, принялся стреноживать по рукам и ногам понурившегося пленного, все остальные разошлись по своим местам. До окончания перерыва между циклами антирада Порфирьев дважды подходил к пленному и что-то тихо выяснял у него на тему подробностей устроенной ФСБ-шниками обороны. Тот охотно отвечал, но сам капитан-мизантроп ничего конкретного не сказал. Солдаты тоже помалкивали, но по их косым взглядам Овечкин понял, что они осуждают поступок пленного и не питают к нему ни малейшего снисхождения. Впрочем, чего еще ожидать от военных дуболомов. Логику и здравый смысл им заменяют приказы начальства и мантры круговой поруки. Любой, кто не вписывается в рамки их безмозглой серой массы, без вариантов становится изгоем. Очень знакомая ситуация! Антон реально сочувствует этому бедолаге, потому что на себе испытал все прелести круговой поруки военной хунты. Его, высококлассного уникального специалиста, инженера-механика, затирают локтями только потому, что он не один из них.

На всякий случай Антон отозвал Порфирьева в угол базы и тихо попытался изложить массу аргументов на тему полезности пленного, но амбал не стал его слушать. Прорычал, мол, посмотрим. И велел Овечкину отдыхать перед предстоящим циклом, потому что он будет не из легких. К своей лежанке Антон возвращался в смешанных чувствах. С одной стороны, Порфирьев решил лезть в уничтоженный бункер, и это чревато всеобщей гибелью. С другой – чтобы пленный доказал свою состоятельность, без спуска в бункер не обойтись. То есть это в интересах Овечкина. Но ведь капитан-мизантроп не согласится взять с собой вниз только пленного, оставив Антона здесь. Он потащит с собой обоих, а у Антона дурацкий скафандр МЧС, который не спасет его от запредельной радиации! Он рискует погибнуть! Пленный экипирован гораздо лучше, ему проще! Как бы так убедить мизантропа, чтобы он не тащил вниз Овечкина?!

* * *

– Антирад принять! – прорычал Порфирьев, и Антон принялся жевать противную горечь армейской химии, спасающую весь организм ценой убийства его половины.

Привыкнуть к отвратному вкусу антирада для человека с тонкой душевной организацией было нереально, зато установка таймера обратного отсчета времени, оставшегося до интоксикации, давно уже вошла в привычку. Антон запустил таймер практически машинально и поправил висящую на грязной перевязи многострадальную руку. После очередной перевязки, проведенной амбалом-мизантропом, пальцы слабо ныли тупой болью, но теперь хоть перчатка была полноценно застегнута. Порфирьев подогнал удерживающие пальцы шины под размер пальцев перчатки и надел ее Антону на больную руку. Для надежности прямо на перчатку была наложена внешняя шина, и получившаяся в результате замотанная донельзя замызганным бинтом культя выбивала Овечкина из колеи своим жутким видом. Приходилось успокаивать себя, что с рукой все будет хорошо, как только он вернется в «Подземстрой», то получит всю необходимую медицинскую помощь как с рукой, так и с легкими, першение в которых усилилось.

– Саня, бери грузчиков и сворачивай базу, – Порфирьев стоял возле выхода и разговаривал с пожарным. – Если мы здесь задержимся, то займись тренировками: сверните и разверните базу раза три-четыре, пусть люди отрабатывают навык.

Он перевел взгляд на молодого техника и сделал жест лейтенанту:

– Володя! Возьмешь двоих бойцов и наверх, проверь транспорт. Хам, охраняешь пленного. Ноги ему развяжи, руки свяжи спереди. Если разрежет веревку без разрешения, можешь сломать ему ногу или шею, как захочешь. Но только аккуратно, его скафандр нам еще пригодится.

– Я не буду создавать проблемы, я готов сотрудничать, – хмуро пробурчал пленный, но асоциальный брутал не обратил на него никакого внимания.

– Остальные – за мной! – приказал амбал. – Идем к лифту! Овен! Действуй!

Антон с трудом спрятал тоскливый вздох и побрел к выходу, косясь на пленного. У него скафандр лучше и руки целы…

Снаружи базы стояла кромешная темнота, и луч нашлемного фонаря освещал свежие сугробы из черного снега. За ночь помещение покрылось снежным слоем, уровень радиации увеличился, и Антон поискал встревоженным взглядом стальные тросы, по которым все спускались в пролом с поверхности. К счастью, тросы все так же свисали сверху. Наверху они были привязаны к технике, значит, транспорт по крайней мере не унесло буранами, и Антон не останется здесь навсегда. Если не застрянет навеки в уничтоженном бункере!

Добравшись до панели управления лифтом, Овечкин несколько секунд светил на толстые экранированные кнопки, разбираясь в их назначении. Порфирьев с остальными стоял позади и молча ждал результатов. Антон опасливо потрогал ногой пол лифтовой кабины, убеждаясь, что она не рухнет, если на нее встать, и зашел внутрь. Кабины, как таковой, не было, стены и потолок отсутствовали, имелась только обширная лифтовая платформа с невысокими ограждениями решетчатого типа. Судя по размерам, на ней перемещали достаточно тяжелую технику: грузовики или автобусы, может быть, даже тракторы. От веса нескольких человек она упасть не должна, но кто знает, что произошло с ней под воздействием многочисленных сотрясений почвы.