Казбек. Больше, чем горы - [8]

Взошли.

На «плече» горы установлена совсем маленькая часовня из крашеного листового металла, закреплённая растяжками. Георгий без передыха вошёл внутрь. Я за ним. Места внутри немного, едва хватает на двоих. Стены плотно завешены иконами, ни одного квадратного сантиметра свободной поверхности. Полагаю: люди приходят, приносят икону и крепят на стене, если находят куда… Никогда такого не видел. Я перекрестился, поклонился и вдруг поймал знакомый взгляд. Ба-а-а-а! Знакомые глаза, знакомая улыбка и борода… Мама Габриэли. Здравствуй, дедушка! Я снова перекрестился и поклонился. Вот, приехал в гости! Меня тут хорошо встречают. Мне здесь нравится… А сегодня ночью пойдём на восхождение… Как ты? Дедушка молчал и загадочно улыбался…

Потом, сидя возле часовни и рассеянно водя палкой по щебню, я размышлял: надо бы после восхождения сюда вернуться… Сказать спасибо. Поблагодарить дедушку. Даже если всё это простое совпадение. Даже если. Потому как нет ничего удивительного в том, чтобы в грузинской высокогорной часовне обнаружить икону грузинского же святого. Ни-че-го! «Я не нарочно, просто совпало…»

Мама Габриэли

Васико бросил школу. В 41-м бросали многие. Война. Оно и до этого-то жилось не особо сытно, а с началом войны стало совсем тяжко. Кроме того, в СССР недавно ввели обязательное семилетнее образование, и окончить шесть классов, считалось очень даже приличным. Многие старшие дети бросали школу и шли работать. Это ещё моя мама рассказывала, а она на год младше Васико.

Васико школу бросил, но работать не пошёл, а сбежал скитаться по монастырям. Конфликт с отчимом и семьёй достиг апогея.

Сначала Васико пришёл в Самтавро, в тот самый Самтавро, который впоследствии станет частью его имени. Там он долго упрашивал матушку-игуменью оставить, но монастырь женский, и монахини, накормив подростка, отправили восвояси.

Он пришёл в Бетанийский монастырь, и там его не прогнали, там он остался послушником (какое-то время он будет жить то дома, то в монастыре). В монастыре тогда жили два замечательных святых старца: отец Иоанн (Майсурадзе) и Георгий (Мхеидзе) (оба впоследствии, немалыми стараниями самого Гавриила Ургебадзе, будут причислены к лику святых в чине преподобных). Кажется, именно эти монахи сыграли ключевую роль в жизни Годердзи-Васико-Габриэли. Они навсегда станут ему духовными наставниками. Глядя на братьев, Васико принял твёрдое решение посвятить жизнь монашескому подвигу.

Хочется спросить: зачем?

Восторженная любовь?

Экзальтация?

В течение восьми лет?

Вряд ли… Ну верил бы себе и верил! И верить-то в те годы было опасно («Молиться можешь ты свободно, но так, чтоб слышал Бог один!» — писала в те годы Таня Ходкевич), а уж становиться монахом…

Однако по-другому он уже не мог. Не вписывался в обычную жизнь обыкновенных людей. У него, как это принято сегодня говорить, сформировалась собственная система ценностей, и она совсем не коррелировала с системой ценностей не только людей сторонних, но и ближайших родственников: матери, сестёр, отчима, брата.

Собственная система ценностей к двадцати годам — конечно, хорошо, но всеобщую воинскую обязанность в стране отменили только на 46—48 годы, и в 1949 году Васико отправили служить в пограничные войска МГБ СССР, в Батуми.

Есть в этом некая странность. Место службы уж больно непростое. Как удалось малограмотному юноше попасть в войска всесильных МГБ, да ещё в родную Грузию, непонятно. Моего тестя, его ровесника, тоже призвали в 49-м и из родной Куйбышевской (ныне Самарской) области и отправили служить аж в Венгрию! А Васико оставили дома.

Но хоть служил Васико в Грузии, служилось ему совсем непросто. Набожный юноша страдал от невозможности жить как праведный христианин: соблюдать посты, посещать церковь, исповедоваться, причащаться. И если с постами Васико худо-бедно разобрался, в среду и пятницу он притворялся больным и ничего не ел, то с церковью дела обстояли совсем плохо. А храм был рядом, буквально за забором, но ходить в него бойцу пограничных войск МГБ СССР было невозможно. Спасло очередное «совпадение», Васико назначили рассыльным (и снова непростое назначение!), теперь он мог хотя бы изредка, хотя бы тайно, возвращаясь с почты, забегать на минутку в храм помолиться.

Шила в мешке не утаишь. О странной особенности пограничника Ургебадзе стало известно, и после некоторых мытарств Васико комиссовали, признав психически ненормальным. С таким диагнозом дорога на государственную службу для демобилизованного Васико была закрыта, но сей факт его совсем не опечалил, он твёрдо решил стать монахом.

Но и сегодня сделать это нелегко.

Невозможно прийти в монастырь и сказать: «Меня бросила девушка, хочу уйти в монастырь» или «Меня бросил муж, дети — свиньи, хочу стать монашкой». Ваши личные проблемы никого не интересуют. От вас потребуется искреннее желание посвятить всю, всю целиком, без остатка! жизнь служению Богу. Как говорится, до последней капли. Даже от мирского имени отказываются. И если сегодня никто, кроме родственников, вам чинить препятствий не станет, то в 50-е, в стране победившего атеизма, стать монахом — было сродни подвигу. Но Васико уже был готов к нему. И для начала, стараясь избегать мирской и домашней суеты (отчим к тому времени умер), он во дворе своего дома построил уединённое жилище (будущая его личная домовая церковь). И, конечно же, стал ходить в Сионский кафедральный собор, не пропуская служб.