Казбек. Больше, чем горы - [13]
«Да он очумел, никак?!» — первым взвыл очнувшийся крепыш-купец, стоящий рядом с Василием на коленях. Подскочив, он ухватил Василия за бородёнку и с размаху врезал ему в грудь: «Ха!».
«Бей его, христиане!» — взывала вмиг очнувшаяся толпа и бросилась топтать упавшего Василия.
«Поскреби! — фальцетом кричал извивающийся юродивый, прикрывая руками лицо и живот. — Поскреби!»
«Щас мы тя поскребём, чёрт юродивый!» — выла толпа, отплясывая гопак на нём.
«Краски поскреби!» — продолжал взывать Василий.
Мужичок в сером армячишке отвалился от толпы, отряхнулся, подошёл к упавшей иконе, перекрестился, поднял и начал отколупывать краску чёрным твёрдым, как гвоздь, ногтем. Под верхним слоем краски обнаружился второй… Мужичок поднажал… Отколупывался верхний слой неохотно, обламываясь мелкими кусками. Юродивого тем временем продолжали топтать. Но вдруг слой треснул, поддался и сошёл пластом. Мужичок секунду ошарашенно взирал на икону, а потом взвыл, бросил наземь, закрестился, заплевался… «Адописная!» — выкрикнула у него за плечом баба. Толпа тут же унялась, бросила Василия и повернулась к бабе. А та не в силах повторить вырвавшееся, только тыкала пальцем в икону на земле. На ней под облупившимся слоем краски отчётливо проступила «дьявольская харя». «Ишь ты…» — купчина подошёл, наклонился, хотел было поднять, но только плюнул, развернулся и пошёл, расталкивая толпу, поднимать избитого юродивого.
«Ты это… — подал он руку, — ты прости… Кабы знать… Знать бы кабы… Слышь? Прости!»
Василий поднялся, приняв руку, утёр разбитый нос и, ни слова не говоря, захромал в сторону Кремля… Государю ещё надо кой-чего сказать, а то ишь… удумал…
«Святой… Как есть, истинный святой!» — баба, перекрестившись, поклонилась Василию вслед.
«И то правда! — купчина тоже осенил себя крестом. — Только чего он? Сказать не мог?» — и, махнув рукой, развернулся и зашагал от ворот.
«Ага, а ты бы поверил?! Поверил бы, да?!» — вслед кричала баба…
Тот странный юродивый был не кто иной, как Василий Блаженный, один из наиболее почитаемых и любимых святых на Руси (самый известный храм России его имени). Вообще, в Русской православной церкви, а теперь я знаю, и в Грузинской, любят этот особый лик святых: юродивых, или, как их ещё называют, блаженных; подвижников, добровольно принявших на себя образ безумных странников-аскетов, в юродстве своём обличающих и бичующих грехи людские.
И спустя четыре века 1 мая 1965 года другой юродивый, Гавриил, поджёг огромный, двенадцатиметровый портрет Ленина, который вывесили на здании Верховного Совета в Тбилиси в честь и по случаю празднества Дня международной солидарности трудящихся. Облил керосином, чиркнул спичкой и… И толпа, взвыв, снова била.
Арестованный по статье 70-й «за антисоветскую пропаганду» на допросе в следственном отделении КГБ Габриэли, шлепая разбитыми губами, отвечал твёрдо: «Сделал, потому что нельзя боготворить человека. Там, на месте портрета Ленина, должно висеть Распятие! Зачем вы пишете: „Слава Ленину“? Слава не нужна человеку. Надо писать: „Слава Господу Иисусу Христу“». На допросе присутствовал тогдашний первый заместитель Министра охраны общественного порядка Грузинской ССР Эдуард Шеварднадзе. Не государь, конечно, и не Кремль, но в будущем (когда уже можно будет обливать памятники Ленину краской и сносить их, сдёргивая стальными тросами за шею) второй президент Грузии. А тогда… Говорят, юродивый предсказал будущее Эдуарду Амвросиевичу, и тот, сжалившись, отправил Габриэли в психушку. Пожалел, ага…
Из истории болезни:
«Диагноз: психопатическая личность со склонностью к возникновению шизофреноподобных состояний. Разговаривает сам с собой, что-то тихо шепчет. Верит в Бога, в Ангелов. Постоянно повторяет слова: „Всё от Бога“. С окружающими не общается. При обращении к нему говорит о Боге, Ангелах, иконах».
«Если Бог говорит с тобой…» Сумасшедший! Всё понятно! Тут даже психиатром быть не нужно… Кто ещё способен поджечь портрет Ленина в 65-м? Сказать-то не мог? Жечь сразу… Мы бы поверили… Обязательно поверили бы!
Из психушки Габриэли вернулся другим. «Обработали» они его на славу. Сделали святым.
Вниз
Надо было надеть «кошки» на ледник… Надо было надеть… Надо бы… Нога соскользнула, каблук «спантиков» не зафиксировался, и я, завалившись вперед и на правый бок, покатился по мокрому снегу и льду. По воде.
— Палыч! — заорала Резанова.
Вот чего орать? «Кошки» надо было надевать! Рюкзак пятнадцать килограммов, ботинки, одежда тяжелая, как на восхождение, чтобы меньше досталось тому рюкзаку… Резановский большой рюкзак взял один из гидов соседней группы — решил подзаработать. Ольгин до ледника понёс Андрюха, там вещи на лошадей перекинем. Остальные шесть мужиков несли свои рюкзаки сами. Причём все по два: штурмовой и багажный, только мне повезло, я малый сбагрил Резановой на условии разделения финансовых затрат.
Лежать на мокром льду легко, но сыро и неприятно. Сначала на четвереньки, а потом полностью — я поднялся.
— Нормально всё! — махнул Резановой. — «Кошки» надо было надевать.
У Андрея, он ушёл на полчаса раньше и теперь уже поднимался навстречу, — «кошки»! Хитрый Андрюха. Хотя нет… Опытный!
