Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапёра.
Нет благодарности в них искони,
Чем сильней наша помощь, тем больше они
Изводят нас, инженеров
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапёра.
Что пехота? С винтовкой в руке человек!
А конница? Так, лошадиный бег!
Все дело в одних инженерах
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапёра.
Артиллерия — та чересчур тяжела,
Только мы одни и вершим дела,
Потому что мы инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапёра.
Спору нет, за других и понюшки не дашь
("Так точно!" — сказал Сапёр),
И один только корпус хорош — это наш,
Нас зовут — господа инженеры
Инженерных ее величества Войск
С содержаньем и в чине Сапёра.
пер. А. Оношкович-Яцына
Все было против нас… Мы выбрались из ада
Мы раненых бросали под вражеским огнем
Враги нас окружили… Нам врезали что надо
На совесть был нокаут… И мы повинны в том.
А хор наш отпелся… Чего уж там петь
И оркестр наш свое отыграл.
Мне б лучше до этаких дел помереть
Чем видеть, что я повидал.
Противник понял сразу, что полк на грани срыва,
Грозил нам ротный саблей… И впрямь он был неплох,
Но кто-то крикнул: «Братцы! Бежим, покуда живы!» —
И мы побросали ружья на землю, о, мой Бог!
В тот день погибло тридцать… И раненые были.
Примерно двадцать пало, когда смешался строй.
Бог мой, в той заварухе нас, как баранов, били,
А мы всё отступали… И не ввязывались в бой.
Врага я и не видел. Клинки звенели сзади
Ног под собой не чуя, не помню, как бежал.
Когда донесся голос — и молил он о пощаде,
Его опознал я сразу. Он мне принадлежал.
Мы прятались в лачугах и в поле… Где сумели.
Как зайцы, разбежались мы по округе всей.
Творца майор наш проклял за то, что жив доселе,
Сломал полковник шпагу и зарыдал над ней.
Он прав… Наш полк давно ни к черту не годился.
Да, сборище подонков напоминал наш полк.
Мальчишка барабанщик… И тот от рук отбился.
Но за ученье кровью пришлось платить нам долг.
Газеты правду скрыли… Но в армии-то знали,
А нас верблюдов чистить определили в тыл.
Британия за храбрость вручила нам медали.
Понравилась вам песня? Я ничего не скрыл.
А хор наш отпелся… Чего уж там петь,
И оркестр наш свое отыграл.
Мне б лучше до этаких дел помереть,
Чем видеть, что я повидал.
Перевела И. Копостинская
84. «КТО ПОД МИНДЕНОМ СРАЖАЛСЯ…*
Песнь наставление
Кто под Минденом сражался, тот ума не враз набрался
Как и тот, кто воевал под Ватерлоо.
Но от Миндена команда прошагала до Майванда.
Хоть сначала было ой как тяжело!
Что ты ходишь с рожей пресной? Нам подмога — Царь Небесный
Станем школить, все запомнишь, хошь не хошь.
Только ты не огрызайся, на разнос не нарывайся.
Ежель хошь ты стать на воина похож!
Кто под Минденом сражался, распрекрасно наряжался.
Галстук был длиною дюймов шесть.
Замечательные парни мыли пол в своей поварне.
Почитали тяжкий труд они за честь.
Кто под Минденом сражался, лихо с бомбою бросался.
(Мы зовем ее «гранатою ручной».)
А раззяве и мазиле наказание грозило,
Чтоб не портили картинки показной.
Кто под Минденом сражался, чистил медь, не разгибался.
На мундире — двести пуговиц (не вру!).
Но солдат без лишних жалоб (взять пример вам не мешало б!)
Их надраивал до блеска ввечеру.
Кто под Минденом сражался, алебардой, слышь, махался
И палил из мушкетона, слышь, в бою.
Не видал я эти штуки, но, видать, и те науки
Унтер тож преподавал под «мать-твою»!
Кто под Минденом сражался, тот в строю не пререкался.
(При майоре лучше вовсе не дыши!)
А вот шибко умным лицам унтера по ягодицам,
Как и нынче, поддавали от души!
Кто под Минденом сражался… (Стой, покуда не заврался!)
Подзабыл, кажись, я кой-чего, друзья.
Так что вам бы надо живо мне поставить кружку пива,
Чтоб еще чего-нибудь припомнил а!
Что ты ходишь с рожей пресной? Нам подмога — Царь Небесный.
Станем школить, все запомнишь, хошь не хошь.
Только ты не огрызайся, на разнос не нарывайся,
Ежелъ хошь ты стать на воина похож!
Из каждого, ребята, мы сделаем солдата, мы — строгие лихие унтера,
Вали со мной в пивнушку! И с вас мне — пива кружку
Я пью за вас —
Гип-гип-ура!
Гип-гип-ура! Я пью за вас —
Гип-гип-ура!
Гип-гип-ура!
Пер. Е.Фельдман
Холера в лагере у нас, страшнее всех войн она,
В пустыне дохнем мы, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от нее никому не уйти…
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.
Эй, лагерь свернуть — и в путь!
Нас трубы торопят,
Нас ливни топят…
Только трупы надежно укрыты — и камни на них, и кусты…
Грохочет оркестр, чтоб унынье в душах у нас побороть,
Бормочет священник, вроде о том, чтоб нас пожалел господь,
О боже! За что нам такое, ведь мы пред тобою чисты.
В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Она же умеет в любой эшелон забраться на полпути…
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.
О бабах и думать тошно, на выпивку наплевать,
И порох подмок, остается одно — только маршировать,
А вслед по ночам завывают шакалы: "Вам всё одно не дойти,
Спешите, засранцы, не то к утру не станет еще десяти!"
Порядочки, что теперь у нас, насмешили бы и обезьян:
Лейтенант принимает роту, полком командует капитан,
