Казаки в Абиссинии - [43]

— «Бакшиш Баядэ», отвечал я. «Москов ашкер Баядэ, бакшиш».

— «Оуэ»! дикарь открыл свою гомбу и предложил мне козьего молока, я отрицательно закачал головой и упрямо повторял «Баядэ, Баядэ».

Дикарь показал, что ему нужно отнести гомбу с молоком домой, взял меня за руку и повел в гору. Он вел меня осторожно, указывая на каждый камень, на каждую мимозу. В полугоре показался костер. Он горел перед маленькой круглой хижиной, сплетенной из камыша и из соломы, с конической крышей. Хижина имела не более сажени в диаметре и аршина два вышины. Стадо коз и овец, сбившись подле в кучу, стояло в маленьком загоне из мимоз. Молодая сомалийка в красном платке и пестром платье сидела подле костра и подбрасывала в него сухие ветки. Двое маленьких, совершенно голых детей, стояли у дверей хижины.

Сомалийка предложила мне молока — я опять отказался, но муж ее настаивал и, чтобы не обидеть их, я сделал несколько глотков, а потом, попрощавшись с женой, я протянул мужу руку и снова сказал: «Баядэ!»

— «Оуэ!» Сомаль задрапировался в шаму и пошел, положив копье на плечо. Я пошел за ним. Он вывел меня на ту же дорогу, по которой я шел, и мы бодро зашагали в противоположную сторону.

— «Джибути», сказал сомаль, указывая в одном направлении — «Харар», махнул он рукой в другую сторону.

Мы шли долго. Он указывал мне на камни, на ветви мимозы, иногда даже отводил их рукой.

Почти час прошагали мы так. И вот вдали послышались выстрелы.

Я ответил, за выстрелами стали слышны голоса, показались, наконец, огни и я увидел на вершине холма доктора Л., фармацевта Л-ва, нескольких казаков, вышедших мне навстречу. Оказывается, отсутствие мое из лагеря произвело весьма сильное впечатление на всех. Абан Либэх подлил масла в огонь беспокойства.

— «Ici somal mechant», сказал он, «ici on peut pas marcher seul la nuit».

Сейчас же разослали искать меня всю абиссинскую прислугу, подняли казаков, жгли бенгальские огни, стреляли залпами.

Я наскоро пообедал и лег спать. Усталость была слишком сильна, а с 12-ти часов ночи нужно было заступать на дежурство.

11-го (23-го) декабря. От Баядэ до Дусе-Кармунэ 34 версты. С утра начали грузиться. Дело пошло, казалось, так скоро и удачно, что можно было думать о скором выступлении, однако, мы ошиблись. He прошло и получаса, как абан уже ходил с лицом, облитым кровью. Все верблюдовожатые наши вооружены маленькими топориками на длинных рукоятках, копьями и кинжалами.

Вот таким-то топориком один из сомалей рассек правую бровь абану. Оказалось, что абан принуждал брать правильный груз, а верблюдовожатые отказывались, произошла драка и схватились за ножи. Часть груза была брошена и валялась среди пустыни, для нее надо было возвратить верблюда. Co всеми этими проволочками, недоразумениями и драками едва могли выступить в 8 часов утра.

Порядок следования был такой: впереди — начальник миссии, его супруга, доктора, офицеры и одно отделение казаков, затем арабский караван, вышедший с К-им, потом сомалийский караван. Казаки конвоя были разбросаны вдоль по каравану для побуждения сомалей к скорейшему движению, для помощи при нагрузке и для обороны, в случае нападения. Сзади каравана шли два казака и офицер. Все время двигались шагом.

Дорога из Баядэ — это узкая тропинка, местами заваленная камнями, пробитая среди усеянного гравием плато. Тропинка эта на шестой версте от Баядэ сбегает в лощину, идет некоторое время по ней, потом подымается, опять опускается, попадая в целую систему гор. To желтые отвесные, словно полированные колонны базальта нагромождены по сторонам тропинки, образуя коридор, то плитами навален этот горный массив, шлифованный местами, как хороший тротуар, всех оттенков от бледно-желтого до красного, мутно-зеленого и, наконец, совершенно черного. Местами дорога сбегает вниз и идет песчаным руслом реки. Серые ветви мимозы, покрытые маленькими листиками, здесь сменяются бледно-зелеными пушистыми туйями, большими деревами молочая с его раздутыми круглыми плодами, полными бледной молочной жидкостью. Особая порода вьющихся растений с ягодами, похожими на виноград, подымается по деревьям, свешивает свои грозди вниз, обманывая жаждущего путника своим приятным видом.

Заросли кустов зеленеют на голом песке по краям русла. A no сторонам отвесные скалы, горы, кончающиеся почти остроконечными вершинами, полузакрытыми серыми тучами. Жара не достигает на этих вершинах более 20® R., мулы бредут между камней, тщательно обходя мимозы, шагая через каменья. Смотришь по сторонам и видишь на скатах гор среди сереньких кустиков пары диг-дигов. Испуганные караваном эти грациозные животные скачут по скалам, скрываются на минуту за кустом и смотрят оттуда, вытягивая свои тонкие мордочки.

Мы идем около 5 1/2 часов. От Баядэ до Дусе-Кармунэ считается 30 верст. В половине второго, пройдя мимо громадного пика, мы вошли в долину реки, опять таки одного русла без воды, и прибыли на станцию. Вода оказалась в 3 1/2 верстах от стоянки. И, не смотря на это крайнее неудобство, приходилось мириться с ним и становиться там, где «привыкли» становиться караваны. Вода была в двух глубоких колодцах, прокопанных в песке и окруженных маленькой оградой из веток мимозы. Она коричневого цвета, мало прозрачная и солоноватая на вкус. Мулов расседлали, растерли им спины, почистили и выпустили в кустарники щипать листочки. Едва только начали располагаться в кустах туйи, чтобы напиться чаю, и наш бивачный кормилец, трубач Терешкин, начал с искусством любителя разводить костер, как вижу, что состоящий при генерале конвоец. Габеев с криком «лев!.. лев!..», с винтовкой в. руках, побежал в кусты. В минуту все расхватали ружья. Казаки, офицеры, абиссинцы все бросилось за ним, на бегу расходясь, чтобы оцепить зеленя, куда, по указанию Габеева, скрылся лев.