По радио играют марш лётчиков: «Всё выше, и выше, и выше…»
И машина мгновенно превращается в самолёт. Конечно же, это самолёт, самый быстрый, самый отважный!
— Вперёд! — кричит лётчица Любка. — Набираю высоту! Мама, не плачь, я не упаду, вот увидишь. Я выполняю важное задание, я вылетаю на спасение папанинцев. Отважная четвёрка в опасности…
Трудно лететь, оставаясь на одном месте. Любка двигается вместе со стулом по комнате, половик сбит, на полу остаются царапины. Вперёд! Бесстрашный самолёт мчится на важное задание. Бесстрашная лётчица ведёт его вперёд и не боится ни высоты, ни быстроты.
— Это что за ужас? — слышит Люба мамин голос.
Она хлопает глазами, не в силах вот так сразу, на полном ходу остановить игру. Но мама повторяет совсем сердито:
— Тебе не стыдно? Такая большая девочка. Могла бы в комнатах убраться или уж, во всяком случае, поддерживать порядок. А ты что? Всё разорила. Посмотри, на что похож дом.
Любка виновато переминается в углу. Мама ставит стул на место. И дорожку кладёт опять ровно, и меховую шапку, которая считалась лётчицким шлемом, мама снимает с Любки и отправляет на вешалку. Мама очень любит, чтобы всё было на своих местах. Как будто это самое главное. Чайник — на место. Книгу — на место. Полотенце — на место.
— Я играла в папанинцев. У них научная экспедиция. Люди на льдине. — Любка сильно сердится на маму и поэтому ни капельки её не боится. Она знает, что права. — Я спасала, я летела…
— Горе ты моё, иди умойся, — устало говорит мама. — Без тебя не спасут, думаешь? Взрослых лётчиков разве нет? Героиня…
Любка видит, что мама всё-таки поняла, и опять любит маму.
— Я, когда вырасту, буду лётчицей. И тебя, мама, на самолёте покатаю обязательно.
Любка бежит на кухню умываться. На кухне Гусейн поставил ногу на табуретку и трёт ботинок щёткой. На кухне пахнет гуталином и жареной рыбой. Гусейн ничего не говорит Любке, он с удовольствием начищает блестящий ботинок и напевает нерусскую песню.
— С мылом! — кричит из комнаты мама.
Гусейн почему-то смеётся и начинает так же аппетитно чистить второй ботинок. И снова поёт монотонную, непонятную песню.
Любка с мамой доедают ужин. И вдруг случается неожиданное и долгожданное — радио громким и каким-то звенящим голосом говорит:
«Спасение научной экспедиции папанинцев завершилось! Отважная четвёрка на борту самолёта! Курс — на Москву!»
Любка вскакивает ногами на стул. Она визжит от радости, прыгает по стулу. И мама смеётся, и глаза у мамы совсем молодые. Она подхватывает Любку на руки и кидает на диван.
— Вот видишь! Вот видишь! — повторяет мама. Она радостная и очень красивая.
— Ура! Ура! Ура! — кричит Люба самым громким голосом.
Можно больше не тревожиться о папанинцах, можно спокойно и надёжно ждать. Они выполнили свою важную научную работу, они успели её сделать. Потом случилась беда: льдина треснула, пришла опасность. Но папанинцев спасли, они едут в Москву. Любка всегда знала, что их спасут. И мама знала. И все ребята во дворе и во всём классе, и вообще все люди знали.
В окно постучали. Белка!
— Мама, я выйду. Ненадолго! На свежий воздух, мама.
— Иди. На полчасика.
Стоит в тёмном дворе Белка в тапках на босу ногу. И Славка Кульков бежит к ним. Прибежали Лёва и Рита. Все собрались вместе и говорят одновременно: «Полярные лётчики… Трудная трасса. Ценные научные сведения»… И называют имена смелых папанинцев: Папанин, Кренкель, Фёдоров, Ширшов. Все ребята говорят возбуждённо и радостно. Любка думает: «До чего хорошо жить на свете! Хорошие люди сняли других хороших людей со льдины. И хорошо, что все вместе собрались и все вместе стоят тут и радуются. Лёва Соловьёв знает больше всех».
— Самолёт «АНТ-25», — говорит Лёва.
И все повторяют: «АНТ-25».
Славка Кульков остановил Любу во дворе и сказал хриплым голосом:
— Слыхала новость?
— Нет. — Любка вся вытянулась вперёд… Чувствовала, что новость не пустяковая, а важная. — Скажи, Слава, какая новость?
— Отойдём.
Славка отвёл Любку от её окна с приоткрытой форточкой, оглянулся и, только убедившись, что никто не подслушивает, вытаращил свои светло-серые глаза и прошептал:
— Гусейн — шпион!
Любка пошатнулась:
— Что?!
— Шпион. — Славка боится, что она успеет не поверить и возразить, заговорил быстро-быстро: — Все ребята догадывались немного, а я первым до конца догадался. Утром в школу шёл и задумался. Иностранец — раз. Во-вторых, зачем в своей стране не живёт, а к нам приехал?
— Да ну тебя, Славка, не может так быть, — говорит Любка. — Ну какой же он шпион? Щи ест и ботинки чистит, как все люди обыкновенные.
Любка верила и не верила Славке. В газетах писали, что шпионы хитры и коварны, что они ловко маскируются… А вдруг?..
— А по-твоему, шпион не может щи есть? — Славкины глаза сузились, теперь они были не круглыми, а как щёлочки. — Он нарочно, может быть, их ест, чтобы никто не догадывался, глаза отводит. А вот скажи, зачем он тогда у шахты метро ходит? А? Зачем ему там ходить?
— А он ходит? — Любка никогда не видела, чтобы Гусейн ходил у шахты.
— Он ходит! — твёрдо сказал Слава. — Он вчера ходил и сегодня ходил. И может быть, даже сейчас ходит.
