Казаки - [19]

— Смотри-ка ты, не соврала старая карга Варвара! Как обещала, что ты сегодня проснёшься, так и вышло! Ну, здорово, Дмитрий Титаник! С возвращеньецем тебя на этот свет!

Прохор ловко — в два прыжка на руках, выскочил из-за стола и взгромоздился на табуретку рядом с постелью. Митяй с изумлением увидел на его запястье знакомые уже командирские часы. Поймав удивлённый взгляд, Прохор довольно расхохотался:

— Чо смотришь? Да, это те, те самые часики. Без тебя тут такие дела были…

В общем, тогда на поединке, где ты дрался, завалил я атамана из арбалета! В самое сердце попал. Даром что с полсотни шагов стрелял. Захрипел Остап, подёргался чуток, да и издох почти сразу. Ну и ты тоже едва дышал. Башку-то он тебе капитально проломил.

А я казакам объяснил популярно, за что замочил атамана. Он ведь не только насчёт тебя конкретно накосячил. Он и по другим позициям закон нарушал… — изъяснялся Прохор, по обыкновению, витиевато, вставляя в речь заумные словечки:

— Революционная ситуация как раз назрела. Не хотел народ под его началом жить.

Много было недовольства его жадностью и жестокостью. Зажрался…

Одобрили тогда казаки мою стрельбу. Потом на сходке порешили меня атаманом сделать. Все как один орали: «Люб нам Прохор!». Сказали станичники, что для хорошего атамана в первую очередь голова нужна, а не ноги.

Вот уже полгода атаманю, пока ты на нарах валяешься. Вроде дела не плохо идут.

Зиму сытно прожили, на ярмарке удачно расторговались. Урожай грибов нынче хороший. К морю посылал казаков, так те там, аж десять мешков соли наварили!

Лесного таракана бабы в достатке насушили. Мясо оленей счас заготавливаем. Скоро ондатру стрелять будем когда она в стада табуниться начнёт.

Ещё научил я баб крысу домашнюю разводить. Сейчас не по одному десятку все их держат. Мы через пару лет побогаче крысятников будем! Хитрость я тут одну удумал: если крысам сухожилия на лапках подрезать, так они бегать перестают, только ползают. Жирные, вкуснющие от этого вырастают, и клеток никаких для них не надо. Загончика простенького хватает. А кормов у нас в лесу невпроворот! Вот так-то! Скоро совсем славно заживём!

Новости ошарашили. Между тем, Прохор полез рукой под свою тележку и достал крошечный сверточек из тонкой бумаги. Осторожно развернул его заскорузлыми пальцами и протянул что-то похожее на желтоватую ледышку продолговатой формы:

— Вот тебе Митяйко, накось попробуй. Люди угощают. Конфекта это. Вкуснющщая…

Ты только не грызи сразу. Её сосать надо.

Митяй осторожно покатал языком этот комочек и ощутил приятный, ни на что не похожий вкус, отдалённо напоминающий болотную ягоду морошку. Слышал он о существовании такого невиданного продукта, но попробовать довелось впервые. Знал еще, что это лакомство заезжие купцы доставляют только под заказ для богатых крысятников.

— Спасибо, дядько! Балуете вы меня словно ребятёнка малого…

— Да нет, — расхохотался Прохор:

— Теперь ты не ребятёнок-малолетка, а полноправный казачина. Всё станичное обчество порешило тебе то зимнее испытание зачесть. Почитай всех от голода спас!

Вот окрепнешь чуток — в казаки посвящать будем, праздник устроим.

— Это как так я от голода всех спас? — удивился Митяй.

Прохор посерьезнел:

— Не хотел я тебя расстраивать, но всё равно придётся. Возвернули мы твою Марию обратно крысятникам. Только выменяли не за побрякушки всякие вроде зажигалок, батареек да исподнего белья, как это Остап сделать собирался. Мы взамен взяли столько провизии, что до самого лета безбедно прожили. В эту зиму только благодаря тебе никто с голоду не помер. Многие бабы даже забрюхатили. За это поклон низкий от всех станичников. И конфекту эту для тебя специально приготовили, чтоб порадовать. В знак благодарности от всего обчества.

Горький комок подкатился к горлу. Глаза стали неожиданно влажнеть. Как не крепился Митяй, но пришлось сморгнуть и предательская слеза покатилась по щеке.

Прохор пропрыгал к столу и, помолчав некоторое время, грохнул кулаком по доскам так, что посуда со звоном полетела на пол:

— Да пойми же ты, Митька! Не мог я иначе поступить! Да, нарушил закон и отдал бабу с твоим семенем. А как иначе? Ну отбили бы мы тогда набег красятников и оставили бы Машку для тебя. А что толку-то? К весне бы полстаницы с голодухи померли! Может и она бы сдохла и ты вместе с ней! Кому лучше от этого?… Грех это мой Дмитрий. Мой грех. Прости, если можешь!

— Да ничего, дядько. Не держу я зла, — через силу, сдавленным голосом, выдавил из себя Митяй. Слёзы непроизвольно катились из глаз, и он поспешно отвернуться к стене, чтобы Прохор не увидел их. Перед ним, как наяву, был удивительный небесно-голубой взгляд Марии, которым она его одарила, когда он плевал в лицо бывшему атаману… Последний её взгляд…

Плакать казаку из-за бабы было последнее дело, но сдержаться никак не получалось. Конфета во рту потеряла свой вкус и он незаметно сплюнул её под нары. Что-то навсегда изменилось в его душе.

«Уж лучше бы я умер…» появилась откуда-то подленькая мысль

* * *

Короткое северное лето подходило к концу. Митяй потихоньку поднялся на ноги и начал выходить на улицу. Встречающиеся казаки, салютовали Митяю и почтительно жали руку, к чему поначалу он никак не мог привыкнуть. Бабы и девки, теперь в низком поясном поклоне склонялись. А раньше бывало, не глядя в его сторону, проходили мимо. Старики как с ровней останавливались о здоровье расспросить, да о станичных делах посудачить.