Казаки - [20]

Прохор перед станичниками поклялся быть Митяю строгим родителем и стал ему названным отцом. Жить он переехал в старую Митяеву землянку, считая, что ничем не должен среди простых казаков выделяться. Правда, приходил только ночь переспать. Целыми днями просиживал Прохор в большой командирской землянке, выдавая задания, держа совет со старейшинами, миря соседей и рассуживая спорщиков. Там же распорядился он открыть лазарет, благо места хватало.

Рассудил, что больные должны быть у всех на виду, чтобы, если уж придётся, безошибочно принять решение об их смертоубийстве. Только нужды такой, похоже, уже не будет — новый атаман так вёл дела, что голода не предвиделось.

Слегка окрепнув, Митяй начал по грибы-ягоды вместе с бабами ходить. Для раненых и выздоравливающих казаков такое занятие не считалось зазорным. В первый же день к нему в кустах подступила разбитная вдовица Оксанка, с которой у него шуры-муры были прошлым летом. Обнять попыталась, только отстранился от неё Митяй и взглянул так сурово, что, потупившись, она сразу ушла прочь.

Почти каждую ночь мучили его волнующие сновидения про баб разных, которых он имел самыми развратными способами. Семя зазря выплёскивалось на медвежью шкуру, служившую постелью, и по утрам приходилось тайком вытирать засохшие белёсые пятна. А вот наяву никого ему не хотелось кроме крысятницы Марии. Целыми днями он только и думал о том, как бы ещё раз выкрасть её, хотя и понимал, что это совсем невозможно.

По осени в казаки его посвящали. Целовал он лезвие старинного казачьего ножа и получил не шутейный удар плетью по спине от атамана. Старики поднесли целый ковш настойки грибной, после чего Митяй умение своё показывал.

От рукопашной схватки его освободили — слабый пока был ещё после ранения. Ножи метательные он все воткнул прямо в яблочко, а вот со стрельбой из арбалета обмишурился. Целик мушки расплывался в глазах, и с трудом удалось положить две стрелы далеко от центра мишени. Третья стрела вообще пролетела мимо.

В конце праздника от общества подарили почти новенькую стальную каску, на которой кузнец надпись выбил — «Титаник». Это ведунья Варвара присоветовала такой подарок сделать — голова у него теперь к ударам очень чувствительная будет, даром туда титановая пластина вшита. Каску эту постоянно носить придётся, по крайней мере, первое время.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Осень уже наступила, а снег всё не выпадал. Лиственницы, желтея ветвями, стояли среди голых березок, словно огромные костры. Стада ондатр паслись по берегам озёр, набирая жир на долгую зиму. Тянулись на юг с тревожным курлыканьем стаи лебедей. Северное сияние в кромешной тьме осенних ночей полыхало необычными, волшебными красками. Даже старики такой красочности припомнить не могли.

Световой день стремительно укорачивался, а тёмное время становилось всё длиннее и морознее. Утренний иней не сходил с пожухлой травы почти до полудня.

Впервые за всю историю станицы стали люди сытно жить. Почти в каждой землянке был отгорожен угол, в котором ползали друг по другу несколько сотен домашних крыс. Многие заготовили в достатке сушёной травы и веников, чтобы кормить их всю зиму. Свежее мясо теперь всегда было на столе. Обленившись, некоторые казаки спустя рукава выполняли задания атамана по заготовкам. Иногда, проспав целый день в кустах, возвращались и разводили руками — дескать, мол, не попадалась дичь, не получилось подстрелить.

Безногий атаман только материл их последними словами не в силах наказать лентяев. А казаки шептались меж собой: «Чего ради жилы рвать? Зачем нам запасы провианта делать? На свежем крысином мясе легко всю зиму перекантуемся…»

От такой лёгкой жизни всё чаще мужиков стало на грибное зелье тянуть — благо в этом году урожай грибов был невиданный.

Но в целом все были довольны жизнью, только старый Клим Пескарь качал головой и повторял не к месту: «Ох, не к добру всё это! Вот помяните мои слова — не к добру…»

Отмахивались от него: «Не каркай! С новым атаманом не пропадём!».

* * *

А Митяю было плохо. Со здоровьем не ладилось. После поединка очень ухудал и высох телом. Временами сильно болела голова. Иногда случались обмороки, во время которых он неожиданно падал и потом долго приходил в себя. Чтобы не ушибить голову приходилось постоянно ходить в каске, снимая её только на ночь. Вдобавок начало зрение подводить. Боясь себе в этом признаться, он каждый день убеждался в том, что видит всё хуже и хуже. Уже за сто шагов не мог отличить дерево от человека.

Рубцы на голове подживали плохо. Очень досаждали вши, поселившиеся под гнойной коростой. Когда дурной запах из-под каски становился совсем невыносимый, шёл он к ведунье Варваре. Она отсасывала гной, становилось чуток легче, но ненадолго.

Пробовали запустить в язвы червей-опарышей, чтобы они гниющее мясо вместе с заразой выели, но даже это испытанное средство не помогало. Немного ещё легчало от настойки из плесени, болотного мха и паучьей паутинки. Однако старая ведьма говорила, что нельзя это лекарство постоянно потреблять — потом ещё хуже будет.

Нашлась и Митяю работа. Прохор поручил каждодневно заносить в специально заведённую берестяную книгу обо всех событиях, происходящих в станице. Вечерами добросовестно записывал он сколько мяса добыли, чья баба родила, да кто прихворнул. Последнее время пристрастился Митяй к чтению. Самым большим удовольствием стало для него вечером распалить лучину поярче и, напрягая слезящиеся глаза, складывать из букв слова, а из слов узнавать новые удивительные истории.