Казачья доля: воля-неволя - [80]

– Иди-иди, маленько погуляешь перед свадьбой. Потом муж не разрешит тебе по степи скакать, как мальчишке.

– А ты, папочка, будто радуешься этому!

– Конечно, радуюсь. Наконец-то моя дочь станет настоящей женщиной, матерью семейства…

Ульяна, дернув плечом, быстро пошла вперед, словно не хотела больше общаться с отцом. Но при этом она метнула в Семена такой взгляд, что он даже споткнулся. Никогда прежде женщина не имела над ним такой власти. Ему даже на мгновение стало не по себе: надо ведь будет рано или поздно отсюда уезжать. Как же ему прожить без женщины, которая так завладела его сердцем и душой?

Глава сороковая

Потянулись будни. Нет, скорее, помчались. Семен просыпался чуть свет, и работал наравне со всеми конюхами в огромном табуне почти до захода солнца.

Частенько подле него останавливался атаман, посмеиваясь.

– Что ж, я, пожалуй, переменю свое мнение о кубанцах. Мне говорили, что они – лежебоки.

– А донцы?

– И среди донцов встречаются, – нехотя согласился Савва Порфирьевич.

Семен не понимал, для чего тот его задевает. Хочет посмотреть, насколько его гость выдержан. И не поведется ли на его уколы?

– А чего ты перестал ко мне приезжать? – спросил он однажды Семена.

– Так чего зря ездить туда-сюда? С голоду и здесь не помрешь…

– Это точно, я своих людей кормлю хорошо.

– Тогда чего волноваться?

– Да, Алена Романовна все меня укоряет. Мол, ты нарочно его из дома выгнал, чтобы Ульяну не смущал. Кто ж так с гостями обращается! Что о нас кубанцы подумают?!

– Кубанцы занимаются тем, что учатся коней разводить. Им не до обид.

– Но обида все-таки есть.

Рябоконь прищурился.

– Алена права, я тебя побаиваюсь. Ты – хлопец гарный, девичья погибель. Я видел, как Юлька на тебя поглядывает. Зацепил ты ее. Ну, да недолго ей о чужих парнях печалиться. Через две недели свадьба. Думаю, из-под венца ты ее не украдешь?

Он расхохотался.

А что было в этом смешного? Семен отвернулся, чтобы атаман не увидел ярости в его глазах. Неужели он думает, что Семен настолько плох, что не достоин его дочери?.. Той, которая снится ему каждую ночь.

Его оправдывало лишь то, что Ульяна была просватана. Семен до сих пор даже не поинтересовался, за кого? Да какая разница!

У него появилось желание, уехать. Он посмотрел – мало чего нового увидел. Кубанские казаки так же ухаживают за лошадьми. Некоторые и новые породы выводят. Конечно, не с таким размахом. И потом… Чего он с бароном Шпигелем не стал встречаться? Побоялся, что тот не захочет раскрывать секреты простому казаку?

В общем, Семен занимался сейчас ничем иным, как находил все новые и новые причины для того, чтобы уехать. Разве что, жеребят прикупить, как просил его о том Иван Федорович. Корму на два дня… Но, если уж на то пошло, за жеребятами атаман может и кого другого отправить. Да не одного. Пригнать в Млынку такой небольшой табунчик…

Эти мысли Семен как гвозди вколачивал в свой мозг: не думать об Ульяне, не думать! Кони – вот что важное. А чужие невесты – они не для него!

Вечером он, как обычно, разместился на сеновале, решив для себя: завтра уедет! Если станичный атаман спросит его, почему так рано вернулся, Семен придумает что-нибудь. Например, что он уже всему научился и не хочет терять время, а пора ему начать заниматься собственным делом.

А когда спросит его о том же Савва Порфирьевич, скажет… Ну, что ему уже пора, и он приедет еще как-нибудь.

Не спалось. Кто-то проскакал в отдалении. Видно, вернулся конюх с дальних пастбищ. Туда, куда они поехали в самый первый день вместе с Рябоконем и его дочерью.

Помнится, тогда они вчетвером, – с ними поехал еще и ветеринар, по всему человек опытный, много в коннозаводчестве понимавший, – остановились на взгорке, чтобы посмотреть на огромный, пасшийся в долине табун.

Ветеринар – звали его Алексей Афанасьевич – тогда сказал Семену.

– Смотри, парень, и запоминай. Когда еще такую красоту увидишь!

За то время, что Семен с ним общался вечерами, он узнал о разведении лошадей, пожалуй, даже больше, чем увидел.

– А о чем вы думаете, Ульяна Саввишна? – обратился к задумавшейся девушке Семен.

– Думаю, почему я мужчиной не родилась! – с неожиданной тоской вымолвила девушка.

– А чем тебе так плохо в девках? – поинтересовался уязвленный атаман.

– Тем, что я на всю жизнь должна принадлежать кому угодно, только не самой себе.

– Вон как! – презрительно скривился ее отец. – Ты недовольна тем, как женщины от века живут? В революционерки иди!

– Пошла бы, – усмехнулась Ульяна, – да ведь догонят и домой вернут!

– Уж в это не сомневайся! – бросил Савва Порфирьевич, посылая коня вперед.

Алексей Афанасьевич сидел в седле с непроницаемым видом, словно его это ничуть не интересовало.

– Вы давно знаете семью Рябоконь? – спросил его как бы между прочим Семен.

– Давно, – незаметно вздохнул он. – Я знал еще Варвару, мать Ули. Она свою красоту дочери передала. Да вот только, и эта краса зазря погибнет.

– Почему – зазря?

– Потому, что ее будущий муж только богатством и славен.

– Разве этого мало? – нарочно спросил Семен, чтобы подвигнуть ветеринара на еще большую откровенность.

– Для умной женщины – мало. Ей нужен человек любящий. И, знаете, порядочный.