Казачья доля: воля-неволя - [61]

– Думаю, Любовь Михайловна как раз и пришла с тем, чтобы оплатить ваше пропитание, – усмехнулся Павлюченко.

– Вот как, и каким же образом?.. Я имею в виду, что я должен для этого делать?

– Построить мне каменный дом. Двухэтажный, – сказала Люба.

В глазах строителя мелькнуло удивление, смешанное с уважением. Скорее всего, удивила его именно молодость заказчицы. И атаман, сопровождающий эту… совсем девчонку.

– Двухэтажный, – повторил он. – В вашей станице никто такого не строил.

– Причем, на возвышении, которое она выкупила у станичной казны. Никто этот косогор брать не хотел.

– Вот как! Я очень рад.

Он скользнул взглядом по лицу Любы.

– Вид у вас нерадостный, Любовь Михайловна.

– Люба совсем недавно потеряла мужа, – сухо заметил атаман.

– Молодая вдова… – пробормотал строитель себе под нос.

– Что вы сказали?

– Не обращайте внимания. Это я так, песню одну грустную вспомнил… А вы, Иван Федорович, надо понимать, сопровождаете Любовь Михайловну?

– Надо понимать так, Леонид Владимирович: не думайте, что эту девушку некому защитить!

– Но я ничего такого и не думал!

– Мы относимся к женщинам не так, как вы, иногородние…

– А как мы относимся к ним?

Люба почувствовала, что строитель начинает закипать.

– Иван Федорович, – проговорила она, – вы забыли, зачем мы пришли.

– Простите, Любовь Михайловна, но я хочу, чтобы этот человек знал…

– Давайте не будем ссориться. Ведь Леонид Владимирович пока не сделал ничего, за что стоило бы с ним так разговаривать.

Павлюченко обиженно надулся: вот эти Гречко все такие, себе на уме. Другая бы женщина радовалась, что сам атаман решил заняться ее делами.

– А, делайте, что хотите! – махнул он рукой и нарочито обиженно отвернулся.

Строитель спрятал усмешку.

– Хотите, чтобы я составил вам проект?

– И чтобы руководили строительством. Я уже наняла рабочих… Но, может, вы хотите нанять других? Я даю вам… все права.

Он внимательно взглянул ей в глаза.

– Вы непохожи на других казачек.

– А вы что, их хорошо знаете?

Строитель смущенно кашлянул.

– М-да, и язычок у вас острый, как бритва. Как вы между собой говорите? Не займай!13 Что ж вы так уж от нас отгораживаетесь, и презрительно губки морщите? Думаете, что иногородние – совсем другие люди? А на самом деле, все мы одинаковые… Так где, вы говорите, дом решили строить? Не там ли, куда подводы с щебнем и песком уже третий день ездят? Завтра я буду на вашем участке в семь часов утра. Вас это устроит?

– Устроит… Пойдемте, Иван Федорович, – Люба тронула атамана за рукав. – Мы уже обо всем договорились.

Глава тридцатая

Через год после приговора – Семена за конокрадство приговорили к восьми годам каторжных работ – семья Гречко получила с каторги письмо, в котором их сын и брат рассказывал родным о житье-бытье. Отец прочитал вслух, повздыхал, а потом Люба взяла его себе и постоянно перечитывая, выучила наизусть.

Семен не любил жаловаться, но даже в тех редких строчках, в которых он описывал свое житье-бытье, чувствовалось, как несладко ему живется.

Зато Семен подробно описывал устройство соляного промысла, как будто его родственники тоже собирались соль добывать.

Любу поразило то, что солевой раствор в солеварню подается по деревянным трубам, сделанным из выдолбленных внутри бревен, щели между которыми заливались самой обычной смолой.

Вряд ли, она тоже могла бы пользоваться выдолбленными бревнами, но ей хотелось, чтобы в доме, который для нее строили, была вода. Она сама не видела, как воду проводят в дома, но была уверена, что это можно сделать.

Как Люба тогда утерла нос станичникам, если даже у атамана во дворе имеется колодец, а про воду в доме никто и не заговаривает! Правда, и двухэтажных домов ни у кого нет. Богатые казаки до сих пор строят хаты, пусть и покрывают их уже не камышом, а черепицей или даже листовым железом.

Хаты на подворье строятся одна за другой, по мере того, как растут семьи сыновей, порой даже их подводят под одну крышу.

И богатство считается вовсе не каким-то особым домом – живут так, как жили отцы и деды, а поголовьем скота, количеством земли, для обработки которой богатым казакам уже не нужно надрываться самолично. Для этого имеются иногородние. Они нанимаются либо работниками, либо отдают часть урожая за аренду земли.

А Люба захотела выделиться по-другому. Возможно, часть земли и придется сдавать, но нужно было поставить дело так, чтобы оно не зависело от погоды. То есть, к примеру, разводить скот. Не скаковых лошадей, как об этом мечтал ее брат Семен, а хороших высокоудойных коров, или бычков на мясо. Да мало ли! Нужно будет позвать финансиста, который бы все это просчитал, а потом животновода, который бы смог наладить мясомолочное производство. Рабочие руки всегда найдутся! А сейчас ей самой придется прикинуть, имеется ли у нее под такие грандиозные планы обеспечение?

То есть, оно имеется, но Любе не хотелось бы, чтобы об этом кто-то знал. И так уже удивляются, откуда у Василия оказались такие большие деньги? Кажется, она совсем запуталась при попытке всех обмануть и никому не признаться, что у нее есть деньги. И очень даже хорошие.

Сейчас все-таки главное – выстроить дом. Может, она и ошибается, и нужно все делать одновременно: закупать скот, строить хозяйственные постройки, покупать пастбища…