Казачья доля: воля-неволя - [35]

– Так я поехал?

Семен сжал ногами конский круп, и Левкоя повиновалась его движению. Способная лошадь, брат Гришка любил на ней в ночном проехаться или когда на водопой водил, хорошее потомство может дать, но лучше было об этом не думать…

Переехал Семен без помех мост через реку, спешился и стал ждать.

Глава пятнадцатая

Мимо него проехали всадники авангарда, пропылили подводы, а завершавшие движение обоза трое всадников, среди которых был Башир, приостановились возле него.

– Что, русский, поехали?

– Я – казак.

– Все равно русский!

И больше за всю дорогу горцы не проронили ни звука. Никто с Семеном не заговорил, хотя он к разговору готовился.

Например, если бы его спросили, что он хочет, Семен бы сказал: посмотреть, как вы коней разводите! Но Башир наверняка и сам обо всем догадался.

О чем только Семен ни передумал, пока ехал. Но только при этом некая мысль в голове копошилась: а разве нельзя с соседями обращаться просто как с соседями? Как с людьми, которые живут рядом…

Вот так и попал Семен в аул Набукай. По крайней мере, как он про себя это название понял, когда в ответ на вопрос ему проговорили нечто гортанное.

Семена отвели в кунацкую, возле которой была основательная коновязь, а внутри, в доме все было устроено наилучшим образом: чисто, все в коврах, даже лавка, на которую указал Башир.

– Садись. Скоро тебе принесут еду, а потом приду я, и сообщу тебе наше решение.

Еду принес совсем молодой горец, отрок еще, расставил на столе плошки, украдкой его разглядывая.

Семену казалось, что прошла целая вечность до того, когда в кунацкой, наконец, появился Башир.

– Старейшины разрешили тебе остаться, но не долее трех месяцев, помогать, выращивать коней не разрешили, но ты можешь смотреть, как мы это делаем.

Вот странные люди! Могли бы использовать его как работника, совершенно бесплатно, а теперь он будет только сидеть и смотреть?

– У меня очень мало денег, – признался Семен, – но, может, я мог бы сменять что-то из одежды на еду?

– Мы гостей и так кормим, – сурово проговорил Башир.

– Не привык я на чужом горбу сидеть… Раз вы не прогнали меня, позволили остаться… Поговори там со своими. Я могу отдать вот эту новую черкеску. Сегодня надел ее в первый раз. И, если бы вы принесли мне какую-нибудь старенькую… Тоже самое с бешметом. В обмен на корм для моего коня… И кинжал…

– А что – кинжал?

– Я мог бы отдать его в обмен на что-нибудь похуже.

– У нас все хорошее! – поджал губы Башир.

Но не удержался, и в последний момент схватил кинжал, поднес к глазам, чтобы лучше его рассмотреть, попробовал пальцем лезвие.

– Хороший клинок!

Семен понимал, что во второй раз родители не смогут подобрать ему такое отличное обмундирование, но сейчас он хотел только одного: остаться, чтобы увидеть то, что хотел, и отдать за это все, что у него есть. Простите, батьки6!

– Согласен! – воскликнул, не раздумывая, Семен.

Он не думал о том, как беспокоятся о нем родители, что скажут станичники, потому что считал такие мысли ненужными, отвлекающими от дела. Не потому, что был совсем уж бессердечным. Если каждый станет вот раздумывать, то некогда будет работать. Да и он сам поставил на кон главное – свою жизнь, рядом с которой волнение за него так волнением и останется. Доведется домой вернуться, попросит прощения. А пока…

Дни потянулись за днями. И, конечно же, Семен не выдержал бездействия. Заметив, что на одном из пастбищ черкесы зачем-то скашивают траву, он попросил, чтобы дали ему косу. Она оказалась не совсем такой, к какой он привык, но как ни странно, гораздо более удобной, и дал себе слово, если вернется домой, сделать похожую.

Но что такое коса? Он же приехал сюда совсем за другим. Невыносимо было осознавать, что задуманное им дело так позорно провалилось. Смотреть. Стыдно сидеть и смотреть, когда другие работают.

Наконец в один из дней к нему в кунацкую зашел Башир.

– Старейшины говорят: если ты сможешь победить нашего воина, тебе разрешат учиться у нас, разводить коней.

Семен подскочил от радости.

– На шашках?

– Нет, голыми руками.

Бороться? Конечно, Семен знал много приемов, как повалить нападавшего, как схватить его за горло, как выбить из рук оружие, но в подобном поединке он никогда прежде не участвовал. Если не считать, конечно, детские годы, когда дед Онисим заставлял казачат драться между собой, попутно объясняя их ошибки.

Бывалые казаки обычно между собой не боролись. И даже на шашках в шутку не дрались. Считали, что искусство сражаться – слишком серьезное дело, чтобы использовать его для развлечения. Но здесь…

А что, если под предлогом борьбы его хотят лишить жизни? Но, подумав так, Семен постарался отбросить эту мысль. Хотели бы убить, давно бы это сделали. Или предложили биться на кинжалах…

Схватку назначили на очередное воскресенье, и Семен занялся подготовкой.

В кунацкой, конечно же, не было ни одной христианской иконы. И вообще под крышей иноверцев как молиться?

Семен вышел во двор, взял в руку крест, висящий на шее, освященный в станичном храме, прочел «Отче наш», а потом обратился к святому Георгию-Победоносцу с просьбой даровать ему победу.

Здесь, под открытым небом, глядя в синее небо, он полностью мог уйти в себя и настроиться на схватку.