Казачья доля: воля-неволя - [36]

– Господи, – молился он, – прости меня за гордыню. Захотел быть лучше других, захотел добиться большего, чем другие… И даже теперь хочу победить того, кто наверняка у горцев лучший борец!

Поединок должен был состояться на небольшой поляне, у подножия горы, где вокруг росли травы, а здесь на маленьком пятачке трава была вытоптана, как будто именно в этом месте прежде собирались и бились, выясняя, кто сильней, горские джигиты. Значит, и они для состязаний готовят майданик, – место, где соревнуются между собой борцы, и где так удобно бороться.

Семену не было страшно, но тревожно было. Он ведь один, а за тем, кого он пока не знает, весь аул. Тому нельзя было проиграть, но и Семену тоже.

Накануне он пошел на речку, долго плавал, разминая мышцы, а потом на берегу постирал свою рубаху и подштанники – в бой нужно идти во всем чистом.

Он уже знал, по какой тропинке горские женщины ходят к роднику за водой, потому место выбрал для захода в реку совсем другое. Может, не самое удачное, пришлось перебираться через большие валуны, но зато здесь его никто не потревожит. Главное, он не хотел попадаться на глаза мальчишкам, которые как мошкара над головой, вились вокруг него и что-то галдели на своем языке.

Семен развесил выстиранное белье на кустах и прилег на нагретый солнцем камень, ожидая, пока оно подсохнет. Не заметил, как задремал. Приснилась ему грустная мать – она укоризненно смотрела на непутевого сына и недовольный отец, который, не глядя на него, метал сено в стог.

Бросил семью в горячее время! Бросил. Но на следующий год он уйдет так далеко, что уже не сможет помогать отцу по хозяйству. Целых четыре года не сможет.

Против него аул выставил, как понял Семен, своего лучшего борца. Звали его Заур. Он был, похоже, не старше Семена, но, мысленно признал казак, сложен на редкость хорошо. Плечи широкие, талия тонкая, волос на груди раза в два больше, чем у Семена.

Правда, такие великолепные достоинства противника ничуть не поколебали его решимости. И не таких бивали, чего уж там! Правда, шашкой, не голыми же руками! Кто придумал такое? А еще говорят, будто горцы – народ кровожадный.

Но зачем уж так прибедняться? А когда бывалые казаки рядом с молодиками7 идут стенка на стенку на каком-нибудь народном гулянье? Разве не бьются они за победу изо всех сил?

Семен прямо кожей чувствовал, как слабеет вдали от родных святынь, родного воздуха, близких людей. Что же это, у него только на себя и надежда? Но он скоро пойдет на службу, и кто знает, в каких переделках ему придется побывать? Никто заранее соломки не подстелет.

– Сколько тебе времени понадобится, чтобы подготовиться? – спросил его Башир. Кроме этого горца никто больше с Семеном напрямую не общался.

– Три дня, – сказал казак.

Думал, и этих дней ему не дадут. Однако дали. На самом деле казак всегда должен быть готов к битве, но дни, когда Семен пребывал в унынии: он совершил проступок, позволив себе усомниться в своих действиях. Как мог молодой казак, ни с кем не посоветовавшись, ничего заранее не вызнав, отправиться туда, куда казаки в одиночку не ездят? Чтобы добиться своего, он, по сути, нарушил положенные заповеди: слушаться старших, не делать ничего без их ведома.Да, на месте станичного атамана за такое его надобно взять, да и высечь на площади. За ослушание…

– Что-нибудь тебе для этого нужно? – спросил, уходя, Башир.

– Нужно. Принеси мне хомут, – заметив изумление в глазах горца, Семен пояснил, – какой-нибудь старый, не нужный, достань мне моток веревки и мешок песка, если есть.

– Достанем, – без улыбки согласился Башир, и на миг в его глазах вновь промелькнуло нечто, похожее на уважение.

– Да, – вспомнил Семен, – если найдется какая-нибудь старая газета, принеси и ее тоже.

Похоже, у населения всего аула просьбы Семена вызвали нешуточное удивление, потому что он почувствовал: за ним следят. И не один человек. Кроме того, мимо плетня, окружавшего дворик кунацкой, стали проходить мужчины, вроде невзначай посматривая во двор, чем там занимается этот странный русский.

Для начала, проснувшись чуть свет, Семен вывел из конюшни Левкою, надел на себя хомут – в обычном случае он просто должен был бежать в полном снаряжении, а так он, ухватив за конец повода свою лошадь, стукнул ее по крупу, побуждая бежать быстрее, и побежал рядом с нею.

Хомут то ли выбрали нарочно самый тяжелый, то ли у черкесов на самом деле были такие хомуты, но поначалу бежать Семену было тяжело. Правда, как говорил дед Онисим, тяжело в ученье – легко в бою. Так твердил когда-то бойцам и его командир.

По тропинке, ведущей, он уже знал, на окраину аула, Семен обежал его весь и с другой стороны вернулся к своему временному жилищу.

К концу пробежки с него уже вовсю лил пот, но Семен хотел почувствовать ту приятную подтянутость во всех мышцах хорошо размявшегося тела, которая так ему была знакома.

Причем, эта были вовсе не те ощущения, которые испытываешь после сельской работы, там была просто изматывающая усталость, и все. А почему, Семен не знал.

Глава шестнадцатая

Теперь у Семена было занятие. Точнее, занятия. Он заставил себя вспомнить все, чему учил его крестный, чему учили в учебном лагере. Три дня – совсем мало, но он сам назначил себе этот срок – он должен быть готов к схватке с Зауром. То есть, он и так всегда был готов. Должен быть готов. Но хотелось наверняка.