Казачий край - [34]

  В штабе берем подробные карты района ведения боевых действий и собираемся покинуть здание, но в училище направились не сразу. Из комнаты связи на первом этаже, выскочил растерянный человек и сказал, что на телефоне какой-то штаб Донской Социалистической армии и некий Сиверс требует самого главного царского недобитка. Чернецов вошел в комнату, взял трубку телефона и произнес:

  - Командующий обороной Новочеркасска полковник Чернецов на связи.

  Рядом с телефоном лежала подключенная к аппарату дополнительная трубка и я, отложив карты в сторону, взял ее и услышал занимательный разговор. В трубке треск, щелчки и молодой развязный голос:

  - Командующий Донской Социалистической армией Сиверс у аппарата.

  - Что вы хотите, бывший прапорщик?

  - Хочу сказать, что ваша песня спета и вскоре, мы будем плевать на ваши трупы, будет драть ваших баб, а на всех деревьях вешать попов, помещиков и офицеров. Сдавайтесь, царские недобитки и, тогда, может быть, смерть ваша будет легкой и быстрой.

  Полковник рассмеялся и ответил:

  - Э-э-э, да ты, никак, выпимши, товарищ Сиверс, и решил покуражиться. Знаю, что бесполезно тебе что-то говорить, но я скажу. Ваш поход окончится неудачей, и вас сметут с этой земли, а потому, все ваши революционные войска должны немедленно сложить оружие, покинуть Ростов и уйти туда, откуда они пришли. Ты же и все твои комиссары, должны явиться ко мне как заложники. Гарантирую, что суд будет справедливым, учтет вашу добровольную сдачу и назначит вам только тюремное заключение. Как видишь, мы более милосердны, чем вы. В случае не выполнения моих требований, пуля в лоб и поганое посмертие, тебе и твоим товарищам сейчас, а вашим правителям Бронштейнам и Нахамсонам, чутка попозже.

  - Да, ты-ы-ы... как ты смеешь, морда белогвардейская... - раздался в трубке пьяный рев, и Чернецов, бросив трубку, усмехнулся и кивнул в сторону выхода.

  Как я позже узнал, Сиверс звонил еще несколько раз, затем его сменил какой-то революционный матрос Мокроусов, и так продолжалось до тех пор, пока на телефон не сел знаменитый в офицерской среде старый гвардеец и великий матерщинник подполковник Бекетов. Он долго разговаривал с красными командирами, видимо, объяснял им смысл жизни и теорию Дарвина, и был так убедителен, что спустя несколько минут связь прервалась и звонки прекратились.

  За время нашего сорокаминутного отсутствия, во дворе юнкерского училища произошли разительные изменения. Все гражданские исчезли, добровольцы со своим обозом ушли, а возле входа в учебный корпус стояло около сотни вооруженных молодых парней. Как выяснилось это бойцы из 2-й и 3-й рот Студенческой дружины, которую вчера распустили по домам. С ними бывший командир Атаманского юнкерского конвоя есаул Слюсарев. Он временно принял командование студентами и, получив от Чернецова задачу удержать Персиановку, отправляется на свой боевой участок.

  Только студенты, которые выглядят бодро и боевито, покидают двор, как в него вваливаются около трехсот вооруженных мужчин, как правило, все люди в возрасте и солидные. Это Новочеркасская дружина, которой приказали покинуть столицу, но которая, дойдя до Старочеркасской, еще не зная, что принято решение оборонять город, самовольно вернулась обратно. Дружинники отправляются в Хотунок, где в это время идет сильная перестрелка, и пока во дворе пусто, мы с Чернецовым оборудуем в одном из учебных классов свой штаб. Пока сдвигаем парты и расчищаем место под карты, полковник нарезает задачу уже мне. У нас нет сведущего штабиста, и я должен по мере сил выполнять его обязанности, наносить на карту сведения о противнике и наших силах, вести учет бойцов и все время быть неподалеку. В общем, сам для себя свои функции, я определил как порученец, начальник штаба и телохранитель, в одном лице.

  К полудню вернулись почти все чернецовцы, которые были посланы в город, и появились конкретные цифры по имеющимся у нас силам и запасам вооружения. Как оказалось, в столице осталось несколько тысяч офицеров и около двух тысяч казаков из станиц, и если хотя бы треть из этого числа встанет в строй, то это будет сила, которую так просто не подавить. По вооружениям, картинка складывалась странная, в штабе походного атамана говорили, что ничего нет, а что было, все увезено добровольцами. Однако у добровольцев только четыреста повозок, треть из них забита ранеными, треть продовольствием, боеприпасами и армейской казной, а остальные частным барахлом чиновников и офицерских семей. Много ли дополнительного груза они смогли с собой забрать? Нет. Так мы думали и так, оно оказалось на самом деле. Боеприпасов и оружия в Новочеркасске оказалось столько, что можно было одну, а может быть, что даже и две полнокровные дивизии вооружить. По крайней мере, винтовок хватало с избытком, да и ручных пулеметов самых разных систем было немало. Покойный Алексей Максимович, царствия ему небесного, много запасов сделал, и сейчас, все что он готовил к войне с большевиками, должно было, нам пригодиться.

  К двум часам дня из остатков разных частей и подразделений удалось сформировать третий боевой отряд. В него вошли охраняющие Войсковой Круг офицеры Гнилорыбова, десять охранников Атаманского дворца из отряда Каргальского, восемь офицеров из распавшейся группы полковника Ляхова, около сотни казацкой молодежи и отряд полковника Биркина, целых двадцать человек во главе с самим командиром подразделения. Полковник Биркин возглавил эту сводную боевую группу и отправился оборонять западный сектор, где со стороны Ростова должны были наступать отряды красногвардейцев, но почему-то не наступали. Может быть, по примеру своего командующего культурно отдыхали? Скорее всего, но знать этого наверняка мы не могли, а потому, старались прикрыть город и с этого направления.