Казачьи сказки - [10]

– Так то птицы, а мы люди.

– А ты куда ни кинься, все люди воруют, только нам не велят.

– Да кто ты таков? – спрашивает Ларька.

– Ты видел волю, она по белу свету ходит?

– Нет, не видел. А какая она?

– Со мной схожа, – говорит детина и рассмеялся.

– Так ты, вор, что ли?

– Не вор, не тать, тока на ту же стать.

Подбил-таки детинушка Ларьку к его промыслу пристать.

– Я, – говорит, – тебе милость оказываю, а ты супротивничаешь.

И поклялся казак быть с вором за один.

Купил детина живую курицу на базаре. Последние деньги отдал.

– Да на кой она тебе сдалась? – спрашивает Ларька.

– Дай срок, сам все увидишь, – отвечает детина.

Подошли они к дому купца. Забор около него высоченный. Доска к доске пригнана. Ничего не углядишь что там во дворе делается. Детинушка кинул курицу через забор. В ворота постучал. Открыл ему сторож.

– Чего надоть?

– Мил человек, курица моя через забор перелетела, споймать надо.

Поворчал что-то сторож, но детину за ворота пустил.

Пока курицу ловили, детина все ходы-выходы высмотрел. «Ловок, шельма, – подумал Ларька, – за таким не пропадешь».

Дождались они ночи. Через забор перебрались. Не успел Ларька и шаг шагнуть, как схватил его сторож. Ларька отбиваться начал. Не тут-то было. Руки у сторожа точно обручи железные. Позвал Ларька детину на помощь. Да тот махнул через забор, только его и видели. А казака хватили чем-то по голове и сознания лишили.

Очнулся Ларька уже в тигулевке. Тело избито, живого места нет. Подвел детина его под каторгу. Лежит казак, думает: «Ну, детинушка, по гроб живота своего не забуду я твоей милости». Права была Катерина, ох как права: везде хорошо, где нас нет.

Видит казак, девица перед ним в белых одеяниях объявилась, за собой манит. Встал Ларька, дверь открыта, стража спит. Вышел на волю, поклонился девице. А та лебедем обернулась и улетела.

«На кого ж эта девица лицом сходствует, – думает Ларька, – не понять».

Добрался до своей станицы Ларька. А там его большое гореванье поджидает.

– Скрепи сердце, – говорят ему, – утонула твоя Катерина в озере, и тому уж много времени прошло.

Понял враз Ларька, что это она его из беды выводила. Вошла ему незнаемая боль в сердце. Выпытывает он, что да как получилось.

– Она, как утопла, то сюда по ночам приходила, – говорит один из дядьев. – Вокруг хаты топотила, все стонала-плакала, тебя звала.

– Ну, а ты чо ж? – спрашивает Ларька.

– А я чо, с крыльца из берданы в нее стрелил. С тех пор перестала наведываться.

Вскочил Ларька, хотел на дядьку кинуться. Удержали его.

– Ничо с ней с этого не сделалось, а худое на хату могла б накликать.

– Куда же хуже, – говорит Ларька.

– Навроде ей хозяйский сын докучал, проходу не давал. Не нарошно она это дело произвела. А все одно – грех большой, на себя руки наложить.

Пошел Ларька хозяйского сынка искать. Узнал он, что отправил его отец на дальний хутор, от беды подальше.

Добрался Ларька до хутора. Обыскался – нет нигде хозяйского сынка. Настиг он его в камышах.

– Ты что ж это здесь своим жирным телом комарам служишь. Тот на колени упал.

– Не убивай! – кричит. – Любил я ее не меньше твоего.

– Шабаш! Зараз я тебя расчахну.

– Меня убьешь, а ее не возвернешь.

Удивительны слова его стали для Ларьки.

«Возверну, – думает, – любовь моя возвернет». Плюнул на хозяйского сынка и домой пошел.

Прослышал Ларька от людей, что кружил над озером одинокий лебедь и кричал до того жалобно.

Подумал казак: «Може, то Катерина была». И пошел на озеро.

И тут Ларьке невезение. Ходил-ходил, высматривал. Все гуси-лебеди живут парами. Одиночествующих среди них нет.

Дядька говорит ему:

– Живость в человеке должна верх брать, пора тебе к делу притуляться. И отправил Ларьку на сенокос. Работает Ларька на сенокосе от зари до зари, гонит от себя думки. Тока они приходят незваны. Тошно казаку, плохо.

Однажды утром хватился Ларька, узелок с харчами пропал. «Да что это за оказия такая, – думает, – в станицу идти далече, делянку надо докосить, пока погода стоит». Остался Ларька, поработал. На следующее утро проснулся – нет чириков. Ларька туда-сюда, один чирик нашел. Смотрит, трава примята, никак след куда-то ведет. Пошел казак по следу, нашел второй чирик. Дальше прошел – узелок с харчами у дерева лежит. Поднял Ларька узелок. «Видно, зверь какой балует», – подумал он и назад вернулся. Поработал до темноты и лег спать.

Во сне чувствует: давит ему грудь. Глаза открыл, а перед ним девица в белых одеяниях на коленях стоит.

Ларька как крикнет:

– Катерина!

Испугалась девица и в бега. Ларька за ней. Никак не угонится. Добежала Катерина до озера. В воду вошла и к себе Ларьку манит. Боязно казаку стало. А Катерина еще глубже в воду вошла. Обернулась, поманила Ларьку. Ступил казак в воду, дальше не может, страх забирает. Застонала Катерина, заплакала и под водой скрылась.

Вернулся назад Ларька. Какой уж тут сон! Одни муки. И за себя казаку стыдно – невысока его любовь. Целый день промаялся, обтомился душой. Решил Катерину ждать.

В полночь приходит она к нему. И за собой манит. Встал Ларька молча, чтобы словом ее не спугнуть и пошел за ней. К озеру подошли. Ларька за руку ее взял, и они вместе в воду ступили. Идут-идут. Друг на дружку смотрят. Вода уж до пояса дошла. Вот уже грудь холодит. Не страшно Ларьке. Хорошо ему на душе, спокойно…