Кайноzой - [9]

– Ты подумал, что все они сразу, одновременно наелись испорченных грибов? – скептически спросил Михаил.

– Ну… да. – Я почувствовал себя идиотом.

– Инкубационный период при ботулизме – несколько часов.

– Я не специалист, – огрызнулся я. – Что я мог ещё подумать? Целый вагон военных моряков отравлен боевым ядом? Это шпионский фильм какой-то. Эпохи первой или второй холодной войны. Я, знаешь ли, привык иметь дело с бытовыми смертями. Жена обиделась на мнение мужа о её стряпне и ударила его паштетом, проломив череп. Или двое мужчин выпили, поспорили о влиянии Ницше на развязывание Второй мировой войны и принялись колотить друг друга «Заратустрой» и «Падением кумиров». Или…

– Денис.

Я замолчал.

– Я полагал, что ты едешь в восьмом вагоне.

– Почему?

– В телеграмме из Москвы было так написано. Может, спутали, может, не на ту цифру нажали. «Капитан Денис Симонов прибудет в Санкт-Петербург поездом 054, вагон 8», мне передали из администрации вчера вечером.

Найд быстро поднял голову, посмотрел на меня, но ничего не сказал. Продолжил ковырять омлет.

– Нас хотели убить, – сказал я.

– Полагаю, что убить хотели только тебя, – поправил Михаил. – Вряд ли Александр представляет для них интерес. Но тебя убить хотели очень сильно. Настолько, что не мелочились, решили уничтожить весь вагон.

– Хорошо, что не весь поезд, – машинально сказал я.

– Хорошо, – кивнул Михаил.

Я вспомнил весёлую толпу молодых моряков, толпящуюся у входа в вагон. И как мы с Найдом некоторое время шли рядом с ними, а потом в сутолоке у вагона ещё и остановились – я полез за старомодными бумажными билетами, которые всегда по привычке распечатываю, а Найд ныл, что вагон у нас шестой, он точно помнит, у него на смартфоне билеты есть, только смартфон разрядился…

Со стороны, наверное, выглядело так, будто мы собираемся сесть именно в восьмой вагон.

Бедные курсанты.

– Но это, полагаю, снимает с меня все подозрения? – спросил я. – Можешь передать вашим питерским дружинникам, что я – как цесарка.

– Что? – Бедренец не понял.

– Как жена Цезаря. Вне подозрений.

– Обычно, когда тебе тоскливо, ты довольно удачно остришь, – сказал Михаил. – Но сейчас не получилось.

Я кивнул.

– Понимаю. Можете ещё Сашу допросить.

– Ты про Александру Фадееву, которую упомянул в рапорте товарищ Симонов, папа Александра? – спросил Михаил небрежно.

Пару секунд я обдумывал его слова.

Потом беззвучно выматерился.

– Полагаю, она импровизировала на ходу, – продолжал Бедренец. – Имя взяла твоего сына, потому что это подсознательно вызывало у тебя доверие. Фамилию – другого писателя тех лет. Нагло, но сработало.

– То есть её не было в поезде? – уточнил я.

– Женщина была, её видели. Скорее всего, билет она покупала под именем Ольга Чехова. Скорее всего, тайно вышла из поезда на границе Питера, когда отцепляли восьмой вагон. Ехала она одна, никакого мужа и дочери с ней не было.

– Я ведь даже проснулся, – заметил я. – Вышел в тамбур… с проводником пообщался.

– Не было похоже на то, что в купе кто-то заглядывал в твоё отсутствие? – спросил Михаил.

Я вздрогнул, глядя на Найда. Тот пожал плечами.

– Не знаю, – сказал я. – Как-то и в голову не пришло… Ольга Чехова… Чем-то знакомое имя.

– Старая русско-немецкая актриса первой половины двадцатого века. Гитлер её очень любил, несмотря на русское происхождение. Ещё, говорят, была агентом НКВД. Спроси Маркина, он точно скажет.

– Ну, ты же не хочешь сказать…

Бедренец вздохнул.

– Нет, конечно. Та Чехова давным-давно умерла, шансов восстать у неё не больше, чем у Наполеона. Но если фальшивое имя выбрано не случайно, то это интересный штрих. Любит литературу, однако.

Я подумал немного и кивнул. Перед глазами стояла Ольга Чехова, она же Александра Фадеева. Блин, красивая женщина. Такие не должны быть убийцами. Ладно, такие имеют право из ревности застрелить соперницу или мужа-обманщика! Но уж никак не отравить вагон мальчишек-курсантов!

– Как у тебя-то? – спросил Бедренец мягче.

– Всё нормально, – ответил я.

– Как Настя?

– А что Настя? Тоже нормально. Днюет и ночует на работе. Ты же понимаешь.

– Она хороший, увлечённый сотрудник, но мне казалось, что любовь к тебе для неё важнее, – осторожно сказал Бедренец. – Может быть, это для неё единственная возможность быть рядом с тобой?

Я улыбнулся.

– Если бы даже и так? Неужели ты думаешь, Михаил, что я стал бы жить с мёртвой женщиной, которую когда-то любил?

Старый кваzи посмотрел мне в глаза. Потом покачал головой.

– Нет, Денис. Ты бы не стал.

Глава вторая. Мёртвые и живые

Санкт-Петербург – город с тяжёлой судьбой. Сколько людей положил в сырую невскую землю Пётр I, одержимый идеей построить в России европейский город, – никто не знает, но считается, что не меньше ста тысяч. Для тех времён цифра чудовищная.

Потом был 1905 год и Кровавое воскресенье.

После была революция и десятки тысяч погибших.

Затем – фашистская блокада и полтора миллиона умерших от голода и холода.

Так что столицей кваzи Санкт-Петербург стал удивительно естественно. Нельзя сказать, что во время катастрофы он особенно сильно пострадал. Не Киев, в конце концов, где людей осталось процентов двадцать от населения. Но кваzи стали стекаться в него со всей страны, а живые – уезжать. Без конфликтов, без ссор. Как-то очень спокойно и буднично, будто город ждал этого момента.