Кайа #1 - [52]

Когда она вернулась и подключала, в беспроводном режиме, свой планшет к моему ноуту, то дела с галстуком резко пошли на лад.

Света очень споро, слушая мои указания и пожелания, сделала виртуальную модель галстука, со всем тем, что могло потребоваться для закройщика, после чего спросила:

— Хочешь, чтобы я его для тебя сшила?

— У тебя есть синий шелк? — спросил ее я.

Она отрицательно покачала головой.

— Жаль, — честно ответил я, — тогда будет быстрее мне обратиться в компанию, что обслуживает мою Семью.

Я не удержался и спросил:

— А ты сама сшила свой пеньюар?

— Да! — с гордостью ответила та, — нравится?

— Шикарно! И ты в нем выглядишь шикарно! — честно сказал я.

— Спасибо, — смутившись, ответила она.

— Есть еще кое-что, с чем ты мне, возможно, сможешь помочь, — сказал я, — нужна виртуальная модель кокарды.

— У тебя есть идея, как она должна выглядеть? — поинтересовалась Света.

— Само собой, — ответил я.

После чего, около часа, почти до отбоя, она рисовала советскую кокарду. Я решил обойтись простой красной звездой, с двуглавым орлом посредине, без обрамления в виде колосьев пшеницы.

После того, как все было завершено, и я получил два файла с моделями, — поблагодарил мастерицу словом и десятирублевой банкнотой, которая вызвала выражение полного довольства на ее симпатичной мордашке.

А после того, как та убыла восвояси, Оксана начала что-то бубнить на тему того, что я переплатил, по ее мнению более, чем вдвое. На что я только махнул рукой, мол, я остался очень доволен ее работой, пусть и мастерица останется очень довольной размером оплаты за свою работу.

Интересно, не поздно ли звонить в «службу снабжения»? — подумал я, посмотрев на часы, после чего набрал номер.

— Добрый вечер, Барышня, — ответил мне женский голос, — есть что-то, чем мы вам можем помочь?

— Да ответил я… — после чего изложил суть своих пожеланий и переслал два файла.

Галстуки, а их я заказал для себя две штуки, мне обещали прислать с курьером завтра же вечером. А вот с кокардой — придется еще день обождать.

В любом случае — работают они оперативно, хотя и неудивительно, что заказы от моей Семьи выполняются столь быстро.

Поблагодарив тетеньку из «службы снабжения» и попрощавшись, я разорвал соединение.

Потянулся в кресле. Мой взор привлекла Мари, вернувшаяся из душа. И я вспомнил, что хотел узнать, чем же так знаменит ее батюшка, раз уж Оксана сказала, что вряд ли найдется кто-то, кто выгонит Мари из Пансиона.

Так, посмотрим, Михайло Потап… В результате выяснилось:

Михайло Потап — жандарм. Это местная военная полиция. Сорвал попытку покушения на убийство членов Царской Семьи, получив при этом смертельное ранение. Награжден орденом «За заслуги» — высшей наградой, которой может удостоиться человек, находящийся на императорской службе. Единственный ребенок — дочь, Михайло Мари.

Теперь понятно, почему Мари отсюда никто не «попросит».

Разобравшись с этим вопросом, развернулся в кресле и спросил Оксану:

— Оксан, я заметила на лацкане пиджачка Главы Совета Старшеклассниц значок, изображающий лису. Это что-то значит или просто украшение?

Мне ответила Яна, опередив Оксану:

— Этот значок, означает, что носящая его — член ордена «Огненной Лисицы». Тайное общество Пансиона, о котором всем известно.

— Постарайся не связываться с ними, — сказала Оксана, недовольно взглянув на Яну, — от них добра не жди.

— Могут доставить печали и неприятности? — спросил я.

— Там много оголтелых, — ответила Оксана, — в основном, офицерские дочки. Своя каста, которая связывает членов «Огненной Лисицы» и после выпуска из Пансиона. Помнишь ту, что в воскресение, на барбекю, угрожала тебе. Вот она одна из них.

Точно! Вот почему мне этот значок показался знакомым! У той милашки, что так яро была против моего нахождения в Пансионе, был такой же значок!

Кайа против ордена «Огненной Лисицы» — звучит как-то по «гаррипотеровски», смешно.

Однако реальность оказалась очень не смешной, в чем я лично убедился буквально на следующий же день, когда вернувшись в свою комнату, после занятий, работал за ноутбуком.

В комнату внезапно ворвалась толпа народа, во главе с Директриссой, а воспитанница «особых», которая была с ними, «тыкнула» в меня пальцем и возбужденно пробубнила:

— Я эту брошюру своими глазами видела вот у нее!

У меня зачесались ладошки.

Глава 15

— Я эту брошюру своими глазами видела вот у нее! — пробубнила девочка в форме «особых», ткнув в меня пальцем, очень юная на вид, в «особые классы» набирали с двенадцати лет, так что, скорее всего, ей и было двенадцать.

От возбуждения она тряслась, как осиновый лист.

— Кайа! — грозно посмотрела на меня Директриса, цвет лица которой стал опасно лиловым, что неудивительно, мимо нее, фигурально выражаясь, только-только «просвистела пуля», а теперь снова треш какой-то, — признавайся! Она правду говорит? Хранишь запрещенную литературу? Если признаешься сама — наказание будет мягче, даю слово!

Ага, чистосердечное признание облегчает совесть, но увеличивает срок. Сейчас! Даже, если бы хранил «запрещенку» — ни за что бы не сознался.

— Вера Степановна, — обратился я к Директрисе, оставаясь внешне полностью спокойным, — ничего запрещенного у меня нет и никогда не было! Так что «сестре», — я указал подбородком на мелкую негодницу, от чего у той подкосились ножки, — или показалось.