Кавказский фокус - [20]

Завершив съемку, майор сделал жест, призывающий малую группу продолжить движение. Но поскольку и капитан Севастьянов, и старший лейтенант Африканов смотрели вперед, ощетинившись стволами, а Африканов вообще держал бинокль у глаз, они видеть его жест не могли. У Волоснякова сработала привычка. До перехода на оснастку «Ратник» спецназ всегда общался жестами, и все эти жесты понимали. Но когда появилась внутренняя связь, бойцы уже перестали ждать жестов, и потому Волоснякову пришлось повторить команду вербально:

— Вперед.

И тут же доложил командиру:

— Сварог, я — Второй. Есть след автомобиля. Правда, короткий, всего в шестнадцать сантиметров. Не знаю, возможно ли будет идентифицировать протектор. Но я сделал снимок.

— Нормально. Это перестраховка. Главное, машину потом снять. Не забудь включить на планшетнике систему координат.

— Уже включил. Программа выдала на снимке результаты. Даже сразу два. По спутникам ГЛОНАСС и GPS. Результаты, как ни странно, совпадают.

Обычно системы ГЛОНАСС и GPS работают при небольшом разногласии, и трудно бывает сказать, какая система была более точной. А ошибка при взгляде со спутника может достигать нескольких километров. В боевой обстановке такая ошибка может оказаться катастрофической. И потому спецназовцы, пользуясь планшетником или другим навигатором, знающим эти две системы, часто подстраховываются, проверяя координаты с помощью смартфонов, которые тоже в двух системах работают — в Googl и в Яндексе. При этом на территории России Яндекс, как правило, оказывается более точным. Если же кто-то имеет смартфон от фирмы Apple, то там навигатор всегда показывает неточно и может дать ошибку в добрых полтора десятка километров. И потому iPhon в спецназе популярностью не пользуется. Как и планшеты этой фирмы.

— И отлично. Теперь не отвертятся. Сразу возникнет вопрос: «Что делала машина ночью в бандитском ущелье?» У меня все. Об осторожности, Дмитрий Валентинович, я тебя даже не предупреждаю. Работайте.

— Внимание! Работа едет… — сообщил старший лейтенант Африканов.

— Конец связи, — торопливо сказал Сварог.

— Конец связи, — так же торопливо подтвердил майор Волосняков, одновременно осматриваясь и отыскивая взглядом место, чтобы спрятаться для видеосъемки. Место он нашел вполне подходящее, только до этого места было далековато. Не менее шестидесяти метров. При свете ярких в горах звезд дистанция определялась легко.

— Где машина? — спросил майор.

— За поворотом еще. Свет фар на стену попал. Судя по всему, метрах в ста от поворота. Может быть, на десяток метров дальше — на десяток ближе, трудно определить…

— Готовься здесь. Я — вперед. Контролируй мое место…

Он побежал. При этом совершенно не заботился о том, чтобы бежать красиво, по-спортивному, высоко задирая колени, как бегают профессиональные спринтеры. Дмитрий Валентинович бежал так, как ему было удобно, и передвигался в соответствии со своими ощущениями. Сам он, может быть, даже не ощущал, что бежит не по прямой линии по направлению к цели, а совершая широкие шаги в сторону. Автомат майор при этом держал двумя руками и с силой размахивал локтями. А движение из стороны в сторону входило в привычку военного человека бегать тогда, когда в тебя стреляют. Так называемый «челнок» не позволял противнику точно прицелиться в бегущего таким образом человека. И пусть это мешало скорости, но когда «челнок» становится привычной манерой бега, это хорошо, потому что часто спасает на поле боя. Противник тоже обычно не имеет времени на длительное прицеливание. Точно ищет цель разве что снайпер. Но говорят же, что не стоит убегать, когда за тобой охотится снайпер. Иначе умрешь уставшим. Под прицелом снайпера жертва бывает, как правило, обречена. Но со снайперами пока приходится встречаться нечасто, а простые бандиты не утруждают себя долгим выверенным прицеливанием. И потому такую манеру бега лучше было сохранить.

Свою скорость лучше других ощущал сам Дмитрий Валентинович. Не пытаясь бежать с высокой беговой техникой, он эту технику подменял стремительностью и быстротой передвижения ног. И успел добежать до подходящего скопления скал секунд за десять до того, как свет фар показался из-за поворота ущелья.

Сначала светлые пятна пробежали по камням одной из стен ущелья, показывая, что здесь в горной породе есть залежи слюды, которая в этом свете переливается и отражает лучи во все стороны. Эти же светлые пятна заставили капитана Севастьянова залечь за скопление высоких камней-валунов, чтобы не попасть в свет фар, когда машина вывернет на прямой путь к воротам ущелья.

Ситуация потребовала от старшего лейтенанта Африканова совершить пять длинных прыжков в сторону, чтобы найти себе удобную позицию под правой от него стеной ущелья. Позиция была стоячая, но как опытный стрелок Африканов не видел разницы между стрельбой лежа или стоя. Тем более что здесь в скале был удобный для его роста выступ, на который можно было «облокотить» винтовку при прицеливании.

Поскольку «винторез» не имеет «сошек» для упора, снайперу приходится искать площадку, на которую можно положить ствол или поставить локоть. И Африканов приготовился стрелять со всеми удобствами. В принципе, старший лейтенант не видел в поставленной перед ним задаче большой сложности. Сложность состояла только в том, чтобы «уазик» не остановился слишком рано или слишком поздно. Но здесь все зависело от уровня подготовки водителя. Один водитель среагирует сразу, другой будет долго соображать, что ему следует сделать, и потому опоздает с нажатием на тормоз. В этом случае опираться в расчетах было не на что. И потому Африканов решил стрелять так, чтобы повредить не только резину колеса, но и сам диск. Это гарантирует остановку в нужном месте. Оставалось надеяться, что водитель здесь, в ущелье, не станет рассматривать снятое колесо, в котором может застрять пуля. И будет рассматривать его, только вернувшись в гараж. А тогда уже может быть поздно.