Кавказская Голгофа - [6]

Как же она молилась? Молилась так, как никто из нас не умеет молиться. Молилась со слезами из глубины своего сердца. Молитва была ее жизнью, молитва проходила всю внутренность существа ее. О такой молитве, конечно, не знают внешние люди, может знать только ее семейство да мы, близкие. Бывало, войдешь тихо в комнату, проснешься ночью, а она стоит в темноте ночной при мерцании лампады и молится горячо, со слезами, а иногда не только со слезами, а прямо с рыданием вслух. Так любила по-монашески молиться дорогая матушка.

О чем же она молилась? Прежде всего, молилась о себе, ибо считала себя величайшей грешницей, молилась о своих духовных чадах и о своих близких, обо всех, кто только просил ее святых молитв. Почему же она так молилась втайне, наедине? Для того, чтобы Господь, видящий втайне, воздал ей явно, то есть чтобы не от людей получить похвалу, но от Бога...

Своим присутствием она везде всех освещала, как освещает светильник всех окружающих. При всем этом досточтимая матушка всегда была верной дочерью Матери нашей: Единой, Святой и Апостольской Церкви. Любовь ее к церковному богослужению не знала никаких преград. Приходила в храм Божий раньше всех и уходила из него после всех. Часто в болезнях, а также особенно в последнее время жизни, когда могла ходить только по комнате, она также спешила в храм на богослужение и с великим трудом доходила к нему, а дома оставалась лишь только тогда, когда совсем была прикована к постели.

Как высоко она чтила пастырей Церкви Христовой! Благословение от них принимала с великой любовью и благоговением, считая себя недостойной пред велико-стью священного сана.

Да сподобит же Господь дорогую нашу матушку вечной блаженной жизни, да упокоит от многих трудов и болезней, идеже несть болезнь и печаль, да дарует ей единение и причастие со всеми святыми в рай сладости, к которому она всецело стремилась всем своим существом...»

Заканчивается же это слово необычайно проникновенно: «Дорогая наша мамочка, мы ничем не можем тебе воздать за твои труды, лишь только молитвой от своих грешных уст приими хотя эту нашу преискреннюю любовь и сердечную благодарность! Ты оставила нас сиротами: не к кому обратиться за словом, наставлением и молитвою, но не отчаиваемся и веруем, что, отходя телом, ты не оставишь нас своим любящим духом и поможешь нам, когда мы обратимся к тебе в молитвах, ибо отойдя в загробный мир, ты имеешь еще большее дерзновение ко Господу. Прости же нас, грешных, и прими от нас земной тебе поклон».

Это прощальное слово прозвучит в храме, где будет стоять гроб почившей о Господе монахини Фессалоникии. Поздним вечером 13 марта 1955 года Господь принял ее святую душу, навеки упокоив от праведных трудов и подвигов в 80 лет от роду. Ее воспитанник Петр Сухоносов был уже в священническом сане.

Настоятель церкви, куда ходила матушка Фессалоникия вместе со своим воспитанником, протоиерей Феодор Колесов, ставший впоследствии духовным отцом юноши, тоже заметил смиренного, кроткого и старательного мальчика и благословил его быть пономарем. Петя с радостью приступил к исполнению своих новых обязанностей в свободное от основной работы время. Бегать по селу со своими ровесниками и забавляться с ними разными играми он не любил. А еще больше не любил ребячьих насмешек, оскорблений и непристойных острот, отпускаемых в его адрес, когда он шел по селу в храм Божий помогать батюшке. Его притягивала к себе церковная благодать. В алтаре он чувствовал себя счастливым еще и потому, что тут мог спрятаться от всех и спокойно учить уроки, которые ему задавала духовная наставница. Бывало, все с ног собьются, разыскивая пропавшего неизвестно куда мальчика Сухоносова, а матушка Фессалоникия лишь улыбнется: «Чего искать? Наш Петька опять в пономарке спрятался, уроки учит».

Отец Феодор был одним из немногих пастырей в крае, оставшихся верным «тихоновской» ориентации Православной Церкви, не поддавшийся соблазнам связать себя с обновленчеством. Служил он тут многие годы, не меняя прихода, не подыскивая себе лучших условий для жизни и пастырства, поэтому люди ехали к нему даже с далеких сел, доверяя свои души в то лукавое время церковных нестроений и обновленческого раскола. Все, что требовал церковный устав, отец Феодор совершал чрезвычайно строго. Колебаний в вере и в служении у него не существовало, и поэтому некоторые из прихожан сравнивали его с могучим деревом, которому не страшны никакие стихии. Был он, кроме того, бессребреником: за крещение младенцев, отпевание покойников, венчание брал столько, сколько давали люди, а если им нечего было дать, то не требовал вовсе никакой платы.

Однажды к отцу Феодору девочка привела соседского мальчика – окрестить его, а заплатить нечем. Рассказала, что это очень бедная семья, у них пять детей, и все некрещеные. Отец Феодор посмотрел на девочку, которую давно знал как свою маленькую ревностную в вере прихожанку и сказал: «Веди их сюда – я всех буду крестить. А ты им будешь крестной». Девочка испугалась, выбежала из церкви и спряталась за углом. А отец Феодор тогда подозвал к себе блаженного Васю, жившего при церковном дворе, и наказывает: «А ну-ка, Вася, веди сюда няню, скажи ей, что батя кличет». Та вскоре привела соседских детей, о которых рассказала отцу Феодору, и тот всех крестил, не взяв с них ни копейки.