Кавказ. Выпуск III. Европейские дневники ХIII–ХVIII веков - [137]

Ингуши не имеют удовольствия письменности и рассматривают ее как повторяющееся чудо, которое христианство и магометанство изобрели для своих последователей. Калустов сообщил мне это раньше, чем Урус, но он сообщил мне последнее известие, которое доказывает, что ингуши все еще привязаны к своей религии, хотя некоторые из них являются втайне мусульманами.

Два брата из этого народа были проданы в Турцию, приняли там ислам, побывали в Мекке и, наконец, стали свободными и вернулись на родину. Их мать была еще жива, и они легко обратили ее в веру Магомета. Затем, движимые святой верой, они стали публично выступать против культа скал. Но ингуши собрались и сказали им: «Вы учите нас закону, который вы усвоили в то время, когда вы были рабами. Мы не желаем его. Уходите из нашей страны и никогда не возвращайтесь». Братья ушли к чеченцам, где они и живут в настоящее время.

Все изложенное мною я почерпнул из разговора с Урусом. Он сообщил мне также более 100 чеченских слов, которые я записал как можно тщательнее. В них большое число моносиллаб, которые почти соответствуют тем же звукам, но они очень трудно различимы; они произносятся с определенным ударением в голосе и дыхании, и кажется, что моносиллабы произносятся еще более отрывисто (в моем «Путешествии по Кавказу» (Т. 2. С. 356, 376) помещен чечено-ингушско-тушинский словарь. – Клапрот).

Глава Х

Путешествие из Кизляра в Моздок

10 ноября. Я выехал на лошади в сопровождении 30 казаков и прибыл к берегам Терека, переправа через который отняла значительное время. Переправившись на другой берег, мы встретили князя Солама, сына князя Кучука. Через полчаса скачки галопом мы прибыли в его резиденцию в Брагун, большую и прекрасную деревню на Сунже. Кучук встретил меня у входа в особняк, построенный за воротами его двора. Он обнял меня с большой приветливостью и ввел в особняк, где я увидел небольшой огонь в камине. Меня усадили перед камином, а сам Кучук расположился в просторном кресле, похожем на трон, сколоченный довольно грубо. Диван такого же фасона был покрыт ковром, который придавал ему вид мебели.

После обычных приветствий накрыли стол, то есть принесли круглый медный поднос, выложенный по краю маленькими квадратными лепешками, на каждой из которых лежала баранья котлета; внутри были различные куски жаркóго, и в центре стояла большая тарелка с пловом. Мы оказали честь превосходному устройству этого блюда, но Кучук отказался сесть к столу и остался на диване.

Между тем прибыли кади и мулла, в порядке их рангов, и заняли свои места подле князя. Мулла отличался холстяной лентой вокруг его шапочки и заостренной бородкой, спускавшейся до пояса. Конец этой бороды подчеркивал ее необычность, и мулла все время смотрел только на этот конец, не удостаивая взглядом никого из присутствующих и отвечая только отдельными звуками. Я легко догадался, что такая спесивость и лицемерие не могут иметь своей причиной ничего другого, кроме путешествия в Мекку – путешествия, которое здесь совершается весьма редко. Действительно, оказалось, что мулла побывал в Египте. Эта тема разговора заняла бы немного времени, но он не поддержал ее, и эта угрюмая личность не отрывалась от созерцания своей бороды.

Однако Кучук возобновил разговор и доказал, что он очень хорошо знает Мурада, Ибрагима и других беев в Египте; это доказывает, что мамлюки всегда сохраняли определенные связи со своей родиной. Затем поговорили о кавказских фамилиях. Кучук поведал мне о своей фамилии то, что изложено выше, то есть что она происходит от крымских ханов. Затем он самодовольно добавил, что у него нет родственников на Кавказе, исключая аварского хана, которого он считал своим союзником и другом.

Разговор велся на турецком языке, который был непонятен моим переводчикам. Но изучение этого языка входит в обучение князей. Визит затянулся до вечера, и мы расстались довольные друг другом.

11 ноября. Дом, в котором я жил в течение трех дней, раньше был главной квартирой известного генерала Медема, который основал Линию и внушил такой страх всему Кавказу, что еще и сегодня, когда хотят напугать детей, говорят: «Глухой генерал идет» (он действительно был туговат на ухо).

Дом сохраняет остатки фортификаций, которые не совсем бесполезны, ибо он окружен самым злополучным в мире лесом, о чем свидетельствует достаточное количество крестов и могил, которые наполняют его.

C июля посты казаков стоят и на другом берегу реки, и случаи воровства бывают крайне редки. Но до этого лес возле Щедринска не бывал никогда без какой-либо засады чеченцев, которые похищали путешественника вместе с его багажом… Редко бывает, чтобы они убивали путешественника, за которого надеются получить хороший выкуп, но прислугу и ямщиков они не щадят.

12 ноября. В Калинове. Я попрощался с генералом Киселевым, поблагодарил его за оказанные мне любезности; он отправился в Кизляр, а я – в Наур.

Завеса облаков скрывала от меня вид на горы и не позволяла увидеть ничего, кроме высоких холмов, тянущихся до входа в Новогладкую, где я оставил область гребенских казаков и вступил в область семеновских казаков. Отсюда начинается противоположный берег Терека; это возвышенная и пересеченная равнина, начинающаяся прямо от берега реки. Местность пустынная, и караваны, идущие в Анапу, часто подвергаются нападениям. Поскольку приближалась ночь, я не решился отойти далеко от Калинова – слабо укрепленного городка, который необходимо укрепить ввиду частых нападений чеченцев.