Кавказ в воде - [35]
— Оно и видно: шары залил, думает, не вижу ничего!
— И вообще — не домогайся до меня, — отмахнулся от назойливой медички Сергей, — спать хочу! Вот ведь пристала…
Утром Серёгу общество начало «кушать», смеху было через край. Чеченца, правда, тактично не трогали, но и ему было неудобно. Тем не менее, он тоже прекрасно понимал создавшуюся «шутку юмора»: в любой больнице ночью, когда медсестра обходит с уколами, все, не просыпаясь, снимают трусы и переворачиваются.
Сергей продолжил свой рассказ:
— А потом, значит…
Но тут подъехал автобус…
Подъехал простреленный поверху автобус КАВЗ с чуваками. Ох уж эти КАВЗ! Всякие автобусы покорёженные видел, но как только КАВЗ, так обязательно простреленный, и именно поверху. А чуваки — это сводный отряд из Чувашии. К нашему удивлению с ними оказалось и несколько человек из якутского СОМа и… радости моей не было предела: среди земляков оказался мой одноклассник — Валерка Васильев, один из лучших моих друзей! Да-а, и покуролесили же мы с ним одно время… Лет десять с ним не виделись: женившись, он с семьёй уехал в район, и с тех пор я его не видел. Как выяснилось, земляки направлялись туда же, откуда возвращались мы, в мобилу[21], и, увидев нас, конечно же, остановились.
Завязались оживлённые разговоры. К радости хозяйки («да вас тут у меня никто не тронет!»), посыпались заказы на шашлык, пивцо. Со стороны центрального рынка, как бы между прочим, донеслись отзвуки гранатных разрывов и яростного скоротечного боя. Мы с омоновцем тут же сделали умозаключение, что нам крайне повезло с этой кафешкой: задержала она нас как раз на то время, достаточное для того, чтобы не попасть под обстрел в районе рынка. Привыкшие ко всему чуваши не обратили на этот шум абсолютно никакого внимания.
Наевшись и вдоволь наговорившись, чувашский отряд с земляками загрузились и уехали по своим делам, мы же двинулись в сторону авиапорта. К слову сказать, того одноклассника, я так до сегодняшнего дня и не видел. Знаю только что у него всё хорошо: работает, дети растут. Мать его рядом с нами живёт, рассказывает про него иной раз.
Владислав Сылларов тоже частенько рассказывал про своего однокашника: после окончания школы вместе поступили в университет, жили в общаге, в одной комнате. Друг был чеченцем, коренным якутянином, но после смерти родителей уехал на родину. Хизир был парень простой, как и все: особо ничем не выделялся, разве что был кандидатом в мастера спорта по классической борьбе и имел на щеке родинку размером с пятак. Девушкам эта родинка никаким боком не мешала, даже нравилась.
Как и положено, в студенческом общежитии существовала строгая межкурсовая иерархия, то есть старшекурсники частенько «прижимали» младших. Однажды под новогодний праздник Влад, второкурсник, что-то не поделил с третьекурсником — высоким парнем — волейболистом Женей Стругановым. Ну и благодаря природной настырности вернулся в свою комнату с солидным фингалом под глазом, где находилась компания друзей и уже несколько раз проигравшийся в карты и столько же раз бегавший в магазин за винишком Хизир.
— Владик, что с тобой, — спросил Хизир, — кто тебя?
— Сам разберусь! — но по Владику видно, что в данный момент он «разбираться» не в состоянии, — козёл!..
— Кто козёл!?
— Струганов! — в то время пули, которая продырявила его шею через много лет на чеченской войне, ещё не существовало, конечно же Владик не картавил и особо не выражался.
Хизир молча отставил стакан в сторону и вышел. Буквально через пару минут в коридоре раздались визг и крики — это разъярённый чеченец ураганом ворвался в комнату к третьекурсникам, бесцеремонно схватил лежащего на кровати заслуженного волейболиста за длинные волосья и выволок в коридор, где на глазах у опешивших друзей стал его мутузить.
Картина избиения была довольно забавная: длинный Женя стоит раком, коренастый Хизир намотал волосы на кулак левой руки и не даёт тому разогнуться, а правой и обоими коленями смачно отделывает обидчика своего центрального друга. Никто вмешиваться не желает. Напоследок Хизир презрительно всадил носком туфли в стоящего на четвереньках Женю, прямо, пользуясь карточной терминологией, в очко, после чего сплюнул, и гордо удалился.
После всего этого надругательства Женя, приняв вертикальное положение и вытащив из своего тела заднюю часть штанины, и чувствуя себя во всех смыслах обиженным, прихрамывая, побежал к своим однокурсникам — двум братьям-кабардинцам:
— Мужики, наших бьют!
— Кто!?
— Шылларов!
С чего он взял, что кабардинцы ему в чём-то помогут — непонятно. Всё население общаги стало свидетелем какой-то мутной, ни к чему не приведшей, разборки: кабардинцы минут пять, эмоционально жестикулируя руками, потолковали в коридоре с чеченцем на никому непонятном языке и, ничего не объясняя вызвавшему их Струганову, гордо удалились.
Позже Хизир объяснил Владу, что многие кавказцы, даже разговаривая на разных языках, понимают смысл сказанного. Но смысл сказанного, при этом, Владу не объяснил.
Если бы подобный случай произошёл в наше время, кавказцы, без сомнения, наверняка оказались бы крайними. А раньше ни национальности, ни вероисповеданию абсолютно никакого особого значения нормальными людьми не придавалось. Протестант на Пасху мог запросто позволить позвать к себе в гости православного соседа, причём неважно — старообрядца или какого другого, и дальше разбития крашеных яиц, шума не происходило. Бывали случаи, когда праздник продолжался у соседа мусульманина. Сразу оговорюсь — это не кощунство, такова уж природа нашего человека, а против природы, как известно не попрёшь, банкет должен иметь целостный и завершённый финал: желающие на выбор танцуют мазурку, лезгинку, польку или, на худой конец, цыганочку. Если уж праздник сильно в голову вдарил, то и евреечку сбацать не возбраняется. У хорошей картинки должна быть красивая рамка.
Это повествование не про кровь и ужасы последних чеченских кампаний и коварство и зверства противоборствующих сторон. Не про самодурство некоторых больших командиров и начальников, дурные и тщательно скрываемые качества которых, незаметные в мирное время, особо проявляются на войне. Если что-нибудь обо всём этом и присутствует, то в весьма разбавленном и умеренном виде.А теперь к уважаемому Читателю — всё, что здесь видишь, по сути, истинная правда. Но все имена и фамилии изменены, документальная точность хронологии и территориальности событий не гарантированы.
Сюжет из разряда — нарочно не придумаешь. В 90-х годах прошлого столетия публиковались в местной периодической печати небольшие статьи на эту тему. Но дело было реальное, даже несколько уголовно-политическое, в далёком 1937 году, имевшее место быть в селе Атамай колхоза «Красная звезда», ЯАССР. Тем не менее, все характеры и фамилии изменены, за исключением имени главного героя, который ушёл из жизни довольно давно — предположительно в начале XIX века… По материалам известного современного якутского шамана Владимира Кондакова.
Спокойная мирная жизнь капитана Андрея Брэм основательно расстроена: вследствие таинственной, и необъяснимой с точки зрения официальной науки, находки, его жизнь превратилась в бег с препятствиями. Найденные им в архивах официальные документы и секретные материалы не проливают свет на вопросы. Опасности и постоянные стрессовые ситуации — стали его неизменными спутницами…
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.